Лиду Ростов встретил недружелюбно, если это определение к стоящему в руинах городу можно применить, он стоял весь серый, в развалинах и весна в городе не ощущалась так, как за её пределами. Там, где до войны были цветники, там располагались горы строительного мусора, кирпичи, строительные балки составные части коммуникаций домового оборудования и прочая хозяйственная утварь, и сломанная мебель.

Ростовчане, пережившие ад оккупации, сразу же, после освобождения города, без принуждения вышли на улицы, для уборки города и приведения его в надлежащий вид. Это было нелегко, в основном работы выполнялись вручную.

Но люди были счастливы лишь тому, что дождались освобождения любимого города от захватчиков и не просто захватчиков, фашистов, оставивших свой гнусный, невиданный ранее по зверствам и массовости геноцида, кровавый след своими преступлениями против человечности. И среди прочих, самым зверским преступлением нацистов стал массовый расстрел мирных жителей в Змиёвской балке 11 августа 1942 года. Змиёвская балка стала одним из наиболее крупных мест гибели евреев на территории России во время Холокоста.

Нацисты здесь же расстреляли сотни пленных красноармейцев, из 30000 человек, попавших в плен 24 июля, после взятия немцами Ростова, которых они использовали сначала для копки траншей в Змиёвской балке, ставшей и для них общей могилой, даже не могилой – свалкой тел.

Убийство евреев продолжалось больше суток и за это время было уничтожено более 13,5 тысячи человек. И это только за период 11—12 августа 1942 года. Численность мирных жителей, расстрелянных нацистами за время оккупации Ростова-на-Доу, достигло около 27 тысяч человек еврейского населения, при общем количестве около 40 тысяч. Более 50 тысяч ростовчан были угнаны на работы в Германию.

Вот такими грустными новостями делились выжившие жители с теми, кто возвращался из эвакуации. И каждый из тех, кто два года не был в городе узнавал, если не о гибели родных и близких, то известие о том, что они угнаны на принудительные работы в Германию и обязательно в этих списках были просто знакомые, сослуживцы, коллеги, кто-то из одноклассников, соседей и т.д..

С жильём перед возвратившимися также встала серьёзная проблема. Около 12000 зданий в городе были полностью уничтожены и большое количество требовали ремонта и восстановления. Сильно пострадали центральные улицы и производственные здания заводов, подвергавшиеся бомбёжкам и обстрелам во время отражения двух наступлений фашистов и также дважды, когда город освобождали от оккупантов.

Все эти два года, в глазах Лиды стоял, запомнившийся ей вид города с левого берега Дона, когда они уезжали с эвакуацией фабрики и она надеялась, что и сейчас их встретит знакомый вид набережной, золочённые купола собора, мостовая Будёновского и красивая убранством Садовая, Театральная площадь и родной Нахичевань, старенькая фабричная общага и парк, где она встретила свою первую настоящую любовь.

Но всем, кто ожидал это увидеть, ожидало разочарование. Вид родного города, конечно, был плачевный. Когда эвакуированные ростовчане проезжали г. Сталинград, то, естественно, ужаснулись, во что был превращён большой и некогда красивый город на Волге. И каждый надеялся, что с Ростовом такого не должно было случиться, но… к сожалению, всё было до наоборот – такие же практически развалины, такой же непривлекательный южными красотами вид.

И только одно радовало – это то, что они снова дома, что могут встретиться, хоть и не все и не со всеми, с родными и друзьями, что наша доблестная, Красная армия перешла от обороны к наступлению. И пусть фронт остановился от столицы Донского края в каких-то 70—80 километрах, но этот наступательный процесс и духовный порыв, с этим связанный, не остановить.