Окончательный проигрыш русской барыни: «Я <…> всё там оставила, почти сто тысяч рублей. <…> Теперь я без денег, гроша нет». Но тут же добавляет: «Я еще <…> довольно богата. У меня три деревни и два дома есть. Да и денег еще найдется, не все с собой взяла»[5].

Поездка в Париж – почти каноническая примета жизни богатого русского дворянства. Старый Фирс вспоминает, что барин (отец Раневской и Гаева) тоже в Париж на лошадях ездил.

К происходящему в настоящем времени – грядущей продаже имения и сада, к неустроенной судьбе ее детей и домочадцев – Раневская почти равнодушна. Она вполне искренне говорит о любви к дочери, к саду, радуется, что застала в живых «своего старичка» Фирса. Но чувства, которые питают эти слова, переживаются ею постольку, поскольку она видит перед собой воочию близких людей и дом, где прошло ее детство.

Она трогательно кается в своих грехах, рассказывает о муже, делавшем только долги, о любовнике, обманувшем ее, о гибели сына, но вдруг слышит звуки еврейского оркестрика. И живо произносит: «Его бы к нам зазвать как-нибудь, устроить вечерок». Что бы ни происходило в жизни Раневской, «вечерок» в день торгов будет устроен.

Происходящее, при всей горечи потери, для нее преграда на пути к тому, кого она действительно обожает и кому служит, – любовнику, живущему за границей. Приезда Раневской в Россию могло и не быть. Присутствие хозяйки имения на аукционе не обязательно, торги прошли бы и без нее.

Нетрудно подсчитать: если Ане сейчас семнадцать, Раневская оставила ее одиннадцатилетней и едва ли приезжала на родину в эти годы. Личные переживания и заботы о любимом человеке поглощали все ее время. Одно разорение – продажу дачи в Ментоне за долги – Раневская уже пережила, однако домой не вернулась. Уехала из Ментоны в Париж, где на немногие оставшиеся деньги сняла ту самую квартирку на пятом этаже, которая так ужаснула ее дочь. Может быть, о попытке самоубийства Раневской сообщили ее родственникам или она сама рассказала об этом в письме.

Понимая, что никакие уговоры и доводы рассудка для Любови Андреевны не резон, за ней послали во Францию Аню, дав ей в компаньонки гувернантку Шарлотту. Аня – молодая наивная девушка, это ее первое путешествие в жизни. Она плохо говорит по-французски, как и ее спутница, Шарлотта. Логичнее было бы, если бы за Раневской отправился взрослый человек, тот же Гаев, владеющий языком и имеющий хоть какой-то жизненный опыт. Но порой трудно искать здравый смысл в поступках героев «Вишневого сада», особенно если решение за племянницу принимал Гаев или простодушная Варя.

Телеграммы и письма из Парижа, от своего любовника, который ее «обобрал и бросил», Раневская получает постоянно. Сначала она рвет их в клочья и уверяет, что с «Парижем кончено». Потом начинает признаваться в том, что всегда было в ее душе, – в беспокойстве и тоске по «этому дикому человеку»: «…он болен, он одинок, несчастлив, а кто там поглядит за ним, кто удержит его от ошибок, кто даст ему вовремя лекарство? И что ж тут скрывать или молчать, я люблю его, это ясно… Люблю, люблю… Это камень на моей шее, я иду с ним на дно, но я люблю этот камень и жить без него не могу».

Она заботится о любовнике, как о ребенке, она любит его и служит ему. Раневская не добра и не зла, просто в ее душе нет места ни для чего, кроме ее собственных чувств и переживаний. «Парижский любовник» – единственная «настоящая», не призрачная жизнь Раневской. Аня, Варя, Фирс, Шарлотта, брат – для нее и живые люди и одновременно миражи, как «покойная мама», которая вдруг привиделась ей, когда она смотрела на вишневое деревцо.