Вирус AEoN. Заражённый рассвет Татьяна Кравченко

Совет Теней

Ночь была тиха. Над океаном тянулся серый туман, скрывая от глаз всё, кроме смутных очертаний утёсов. Волны мягко ударялись о берег, будто не смея потревожить то, что происходило на суше. Поблизости не было города, людей, цивилизации – только холодное здание из чёрного стекла и стали, возвышающееся над морем, словно крепость будущего, с одной стороны. И густой лес – с другой стороны.

Помещение было окутано полумраком, единственным источником света служил голографический стол, в воздухе над которым вращались проекции: цепочки ДНК, графики, формулы, снимки мозга. Вокруг стола – десять фигур. В воздухе витало ощущение власти. Это были самые влиятельные люди планеты: владельцы глобальных корпораций, нефтяные магнаты, технологические олигархи, политические кукловоды. Каждый из них заработал своё состояние не просто умом – они знали, как играть в долгую игру. Но теперь время стало их врагом.

– Старение – болезнь, – произнёс глухим голосом мужчина в сером костюме. Его ладони лежали на поверхности стола, а в глазах, скрытых за линзами очков, отражались голубые огни голограммы. – Болезнь, которую можно победить. Как проказу. Как чуму. Как смерть.

– А победитель – станет богом, – тихо добавила женщина справа. Её голос был холодным и отточенным, как лезвие скальпеля. Азиатские черты лица, идеальная осанка, взгляд, который, казалось, мог просканировать собеседника насквозь. – У нас есть власть, есть ресурсы. Осталось – тело.

– Каков прогресс? – спросил ещё один. Его голос был охрипшим, надломленным. Его дыхание – прерывистым. Он уже проигрывал гонку со временем. – Сколько у нас осталось?

Ответ дал мужчина в белом лабораторном халате, присутствовавший на встрече в виде голограммы. Его изображение слегка рябило, но голос звучал чётко.

– Эксперименты на животных дали стабильные и ошеломляющие результаты. Мозг переходит в замедленную активность, тело – в режим сохранения. Метаболизм снижается в сотни раз. Исследуемые субъекты живут в два, три раза дольше, без видимых патологий. Мы даже наблюдали регенерацию клеток в повреждённых органах.

Он провёл рукой по интерфейсу, и в воздухе появилась видеопроекция: лабораторная мышь, невероятно активная и живая, прыгала в клетке.

– Мы назвали вирус AEoN – Artificial Evolution оf Neurocells (Искусственная Эволюция Нейроклеток). Он создан на основе модифицированного грибкового патогена, обработанного РНК-вирусом. Он не передаётся по воздуху, только через инъекцию. Полностью управляем.

Повисла долгая пауза.

– Вы готовы к следующему этапу? – спросила женщина с азиатскими чертами.

– Отчёт почти готов, – отчеканил учёный. – Но без тестов на людях мы не получим точной картины. Мозг человека – слишком сложная система.

– Тогда у вас есть два месяца, – произнёс новый голос. Он принадлежал старику с лицом, пересечённым глубокими морщинами. Его руки дрожали, но глаза горели странным светом. – Я не собираюсь умирать, слышите? Не для этого я потратил триллионы и уничтожил конкурентов. Делайте, что нужно. Начинайте.

После заседания члены Совета молча покидали комнату. Только один из них – высокий мужчина в длинном пальто – задержался. Он смотрел на вращающуюся голограмму: человеческое сердце, замедленное до двух ударов в минуту. Живое, но почти застывшее.

– И всё же, – прошептал он сам себе, – что мы разбудим, замедлив время?

Тем временем, в глубинах лабораторного комплекса, в другой части страны, группа инженеров и учёных в белых халатах уже принимала груз с пометкой «CLASSIFIED – HUMAN TEST SUBJECTS»(ЗАСЕКРЕЧЕННО-ПОДОПЫТНЫЕ ЛЮДИ). Несколько крупных металлических контейнеров. Без имён. Только номера. Чёрные вертолёты приземлились у входа в грузовой отсек комплекса. Здание снаружи выглядело как исследовательский центр по наблюдению за климатом – обычный, ничем не примечательный. Внутри – начинался другой мир. Солдаты в чёрных формах без знаков различия выгружали контейнеры. На каждом из них – только номер и QR-код. Контейнеры были герметичны, оснащены системой жизнеобеспечения. Внутри – люди. Отобранные по параметрам: генетическое разнообразие, хронические заболевания, возраст, реакция на стресс. Все она спали под действием седативов.

Один из них – мужчина. Его звали Эд. Он не знал, где он, и не знал, кто его забрал. Последнее, что он помнил – тёмный переулок и шприц в шее. Его судьба была полна испытаний и разочарований. Эд вырос в неблагополучном районе, окружённом криминалом. С юных лет он сталкивался с насилием, наркотиками и нищетой. По мере взросления он оказался вовлечённым в криминальные дела, стараясь выжить любыми средствами. Его жизнь была чередой побегов от полиции, уличных драк и постоянной борьбы за кусок хлеба.

Однако однажды он оказался не в том месте и не в то время. Теперь, будучи подопытным, Эд оказался в замкнутом пространстве лаборатории, лишенном свободы и надежды. Его жизнь, пропитанная уличной борьбой за существование, теперь стала борьбой с неизвестным вирусом, который должен был изменить его жизнь. Эд принял правила игры. Он должен был выжить во что бы то ни стало, как он это делал тысячи раз.

***

Комплекс "Новый Эдем" был построен глубоко под землёй. Там не было окон, но искусственный свет менялся по циклам, имитируя день и ночь. Каждое крыло имело своё назначение: отсек тестирования, медицинские блоки, изоляторы, командный центр и жилые отсеки для персонала.

Доктор Ливия Клайн спустилась в зону распределения с планшетом в руках. Молодая, но уже с десятками патентов за плечами. Её пригласили в проект не за эмпатию, а за гениальный ум. Однако именно он стал её слабостью – она не могла не задумываться о последствиях. В возрасте 35 лет Ливия уже успела добиться немалых высот в своей карьере. С ранних лет она проявляла выдающиеся способности в науках, и ее страсть к вирусологии начала развиваться, когда она еще была подростком. Ливия выросла в маленьком городке, где аккуратные ряды книг о биоинженерии и молекулярной биологии

занимали полки ее родителей, оба из которых были учеными. Они привили ей любовь к науке и стремление к знаниям.

Ливия окончила медицинский университет с отличием, затем продолжила обучение в аспирантуре, сосредоточив внимание на вирусах и их взаимодействии с человеческим организмом. Ее исследования принесли ей успех в научной среде – она публиковала

статьи в известных медицинских журналах и участвовала в международных конференциях, где делилась своими открытиями.

Сейчас она занимает позицию главного вирусолога в лаборатории.

– Группа 3 доставлена, – отрапортовал техник. – Состояние стабильное. Сканирование завершено. Поместим в изоляторы к утру.

– Один из них – из Центральной Европы? – спросила Ливия, просматривая список.

– Вот. Номер 017. Мужчина, 42 года. Хорошие физические показатели, психологическая устойчивость.

Ливия посмотрела на изображение: уставшее, но умное лицо. В глазах – тревога. Или сопротивление. Что-то зацепило её.

– Его мне. Я сама буду наблюдать.

Техник удивлённо поднял брови, но кивнул.

***

Эд очнулся в белой комнате с матовым стеклом вместо стены. Он попытался встать – но запястья были зафиксированы. Внутри – ничего, кроме кровати, душевой и камеры в углу. За стеклом кто-то стоял.

– Кто вы? – хрипло спросил он.

Фигура шагнула в комнату. Женщина. В белом халате. Светлые волосы собраны в хвост, взгляд изучающий.

– Доктор Ливия Клайн. Ты в медицинском изоляторе. Мы изучаем твои параметры.

– Я не подписывал согласия. Где я?

– Здесь не нужна подпись, – сказала она тихо, но без насмешки. – Мы спасли тебя от улицы. Дали шанс. Если вирус сработает – ты станешь первым бессмертным человеком.

Эд рассмеялся – коротко, горько. Он попадал в передряги и похуже. Сейчас он понял, сопротивляться не имеет смысла, надо сосредоточиться и найти выход.

– Бессмертие? Вы серьёзно?

– Абсолютно. – Она подошла ближе. – Мы не шутим. Здесь никто не шутит.

Он смотрел на неё несколько секунд, потом кивнул в сторону камеры:

– Это что, какая-то секта?

Она впервые улыбнулась – едва заметно.

– Скорее, очень закрытый клуб. Только с научной направленностью.

***

В течение следующих нескольких дней Ливия приходила каждый день. Она делала вид, что просто наблюдает – записывает данные, задаёт вопросы. Но всё чаще они разговаривали о вещах, не имеющих отношения к науке: о книгах, о музыке, о жизни до всего этого.

– Ты выглядишь так, будто когда-то много смеялась, – сказал он как-то.

– А ты выглядишь так, будто забыл, как это делать, – ответил она.

Тонкие трещины начали появляться в стеклянной стене между ними. Не буквально – эмоционально. Там, где был эксперимент, начиналась история.

***

Свет в камере был ярче обычного. Эд проснулся от мягкого гудка и металлического щелчка – наручники, державшие его запястья, расстегнулись. Через минуту дверь в стене открылась, и внутрь вошли двое: доктор Клайн и человек в защитном костюме с кейсом.

– Сегодня день эксперимента? – спросил Эд, садясь. Он говорил спокойно, но мышцы на шее напряглись.

– Да, – ответила Ливия. – Вирус стабилен. Мы вводим микродозу. С тобой будут работать круглосуточно.

– И если я умру?