– А ты бы не паниковал? – защищалась Лялька.

– Но ты же хотела составить представление, свое личное, о первых людях планеты? Сама признавалась, рассказывая о журналистских амбициях. Или забыла? А кто у нас нынче «Number One»? – Иннокентий раскуривал трубку и хитро улыбался.

– Ну, хотела, как журналист.

– Вот и надо четче формулировать желания, – хмыкнул Иннокентий.

– Ну и что я с ним буду делать? – ее бесило его нарочитое спокойствие, будто ситуация совершенно штатная.

– Что и с остальными, – он отхлебнул кофе.

– А что я делаю со всеми? С ужасом думаю, что ничего я с нашими клиентами не делаю.

– Ага. И они за здорово живешь тебе по миллиону в год отстегивают, – он словно специально хотел ее довести до крайней точки кипения.

– Во-первых, не по миллиону, а по восемьсот тысяч, – защищалась Лялька, сама понимая сейчас всю глупость этого аргумента.

– А во-вторых, что бы я ни делала, мне на их болевые точки давить приходится, называть многие вещи своими именами.

– И тут, старушка, придется, – он сидел в клубах табачного дыма и, как из заоблачных высот, пророчествовал.

– Ты с ума сошел? Да я от эстрима с Федералом еле выжила. Реально думала, киллера пришлет.

– Помню-помню, но «Number One» – не твой Федерал. Этот «перец» про себя, да и других все знает, – продолжал Иннокентий невозмутимо.

– Но ты с «перцем» -то поаккуратнее. Как-то беспардонно, – она посмотрела на него с укором.

– Ну да, надо как на инаугурации, – и он дикторским голосом в полную мощь начал:

– Внимание!..

Лялька ладошкой захлопнула ему рот.

– Знаете, Кеша, – обратилась она к нему, как никогда раньше, – не паясничайте, имейте уважение к статусу и личности. Не переходи грань и поаккуратнее, – уже в своей обычной манере закончила она.

– Ну успокойся, я же специально хочу, чтобы с тебя сошел великодержавный трепет – смесь почтения с генетическим страхом времен железного занавеса. У тебя и чувство юмора, и здоровый авантюризм куда-то выветрились. Прям-таки полный паралич мыслительной деятельности.

– Вот тут ты прав, – как ни странно она почувствовала, что успокаивается.

– Да и как же спасительный тезис: «все люди…» – он уже видел, что перелом в ее состоянии произошел. – Давай, помоделируем ситуацию, хотя, скажем честно, я не сильно верю в реальность его появления здесь. Так что перестань трястись, словно над лесничеством уже вертолет заходит на посадку.

Лялька, казалось, схватилась за спасительный круг:

– Я тоже думаю, что это маловероятно, Так что миллион Ахмада трогать не будем и через время вернем назад.

Увидев, что она уже успокоилась, но готова, как страус, зарыть голову в песок, он спокойно продолжил:

– Но если есть хоть малейшая вероятность (Ахмад, конечно, не скупец, но и миллионами не разбрасывается), надо сосредоточиться. Постарайся увидеть хорошее. Предупрежден – вооружен.

Сердце Ляльки опять ушло в пятки, но это уже были американские горки с динамикой и выплеском эмоций, а не тягучая высокочастотная внутренняя паника, как было эти пару суток, когда Ахмад благополучно отбыл.

– Давай подумаем, что при обилии возможностей – информационных, финансовых, властных, – может подтолкнуть к встрече с тобой? При тотальной занятости, кстати… – Иннокентий развалился в кресле, вытянув вперед ноги – ступня правой на щиколотке левой, руки занял четками.

«Ага, взял четки, а то крутил бы свои перстни или браслет», – Лялька хорошо знала внешние признаки, когда он серьезно размышлял, без стеба.

– Ахмад понарассказывал сказок, – буркнула Лялька.

– Ему, знаешь, сколько сказок рассказывают каждый день? Разбираться в сюжете, да еще и инсценировать каждую ни сил, ни времени не хватит. А что, кстати, ему такого мог сказать Ахмад? Причем такого, чтобы вызвать реакцию заинтересованности со стороны «перца»… Ой, прости… «Number One», – поправился быстро Иннокентий, встретив бешеный взгляд Ляльки. – Да так, что тот спешно перечислил деньги.