Брюнет отличался и кое-чем ещё. Ирвин походил на ухоженного кота, а в конне чувствовалась соколиная хищность. Почему-то я не сомневалась: он знал Никта-Эреб как свои пять пальцев и считал город личными охотничьими угодьями – каменным, грязным, громким лесом.

Сбросив оцепенение, я с отработанной дежурной улыбкой протянула паспорт. Брюнет снял разрядник, оставив на руке светло-бежевую кожаную перчатку, и взял карточку.

– Очки.

Я приподняла «авиаторы» на лоб, зная, что являла собой жалкое зрелище.

Брюнет безразлично взглянул на мои красные глаза и прочитал карточку. Раз. Другой. Нахмурился. Поднёс к глазам. Покосился на меня и зачем-то перечитал вслух имя и фамилию под фотографией. Опять изучил моё лицо.

Вздохнув, он вытащил из внутреннего кармана плаща кожаный ежедневник и зашелестел страницами. Их покрывали мелкие записи и показавшиеся мне довольно умелыми рисунки. Больше я ничего не разглядела.

– Не денёк, а гора радости, – сверившись с какой-то пометкой, брюнет вернул мне паспорт. – Винсент Фальк. С завтрашнего дня – ваш старший инспектор.

Моя дежурная улыбка стала натянутой. Ссориться с начальством, не подписав трудовой договор, – отвратительное начало на новом месте.

– Тара Олек. С завтрашнего дня – ваш адепт первого ранга. Рада знакомству.

– Ага, я заметил: радее некуда. Так, чтобы не забыть, – Винсент указал на Дэна, потом на Нора: – контролёры Дэниел Коул и Норман Финч – лучшие из моих негодяев. Я бы вас забрал вместе с шустриком, но в машине станет тесновато. Хотя садитесь на него, а? Он в отключке, не обидится. Вы надолго его вырубили?

– Часа на два-три, – я попыталась собраться с мыслями; в словах старшего инспектора проскочило что-то нелогичное. – Не переживайте, сама доберусь. У меня в четыре встреча с рекрутером.

– Тогда жду официально. Сможете заполнить отчёт о прибытии?

– Разве это делает не начальник?

Дэниел разулыбался. Норман громко фыркнул. Винсент припечатал обоих взглядом.

Я попробовала проанализировать пантомиму и получила ещё один взрыв в голове. Старуха-мигрень измывалась надо мной не без удовольствия. Похоже, старший инспектор ненавидел отчёты или писал как петух лапой.

Электропоезд снова начал замедляться. Машинист объявил очередную остановку. Винсент поглядел в окно:

– Нам пора. Желаю приятного дня. Парни, на выход с шустриком.

Я небрежно козырнула в ответ.

Когда за коннами с бегуном закрылись двери электропоезда, до меня наконец-то дошло. В легковых автомобилях пять мест. Винсент просто не захотел брать меня с собой.

«Засранец!» – с чувством подумала я.

Запихнув паспорт обратно, я достала из другого кармана флакон и таблетки. Закапала глаза, с облегчением поморгала и вернула на нос очки.

Подобно другим вирдам, я родилась человеком. Мои глаза изначально были не приспособлены смотреть на изнанку реальности. Их структура изменилась с тех пор, как со мной слился фетч, – у меня развилась светобоязнь. Хотя это мелочь по сравнению с тяжёлыми формами распространённой среди вязальщиков гелиофобии.

Закинув под язык капсулу «реливона», я попыталась расслабиться.

Не получилось.

Пассажиры косились на меня и переговаривались. Устав от пристальных взглядов, я вышла на следующей станции и села в автобус до центра.

Тара Олек и Ирвин Тейд в ресторане перед её отъездом из Нотти

– Как отнеслись родители?

– Плохо. Им не нравится моя служба в Контроле. Но ты и сам помнишь, какие у нас отношения.

– Раньше были лучше…

– Раньше они надеялись, что я пойду по их стопам. Уютный дом с садиком, скромная работа в каком-нибудь центре социальной адаптации для проблемных вирдов или на худой конец психологический кабинет; благотворительность по выходным…