– Всё-таки вы ребёнок… – повторила она. – Мы будто говорим с вами на разных языках!

От её слов я пришёл в смятение, хотя с виду держался вполне спокойно, разве что пальцы рук выдавали беспокойство. С тяжёлым сердцем я начал осознавать, что она не из тех, кто сможет мне поверить… Что она считает это несерьёзным, неважным. Или решила, что я просто пытаюсь удивить её дешёвеньким флиртом.

– Только не расстраивайтесь, пожалуйста!

– Нет-нет, всё в порядке…

– Ну и славно!

– А, кстати! – воскликнул я, поражённый внезапной догадкой. – Если чисто гипотетически, то образ, который сошёл с какого-либо произведения искусства или просто со страниц нашего воображения, не может быть полностью воплощён в жизни. Значит, он вполне может быть несовершенным или не совсем точным. Но опять-таки… если это допустить…

В общем, если исходить из учения Платона, то так и есть. Весь наш несовершенный мир, да и мы вместе с ним – лишь бледные тени так называемого мира идей.

– Я стараюсь понять вас и ваши чувства, и даже совпадения с этим выдуманным портретом, – говорила девушка с некоторым недоумением… – Но всё же мне сложно воспринимать это всерьёз… Надеюсь на понимание!

– Да, конечно! Вы просто приняли меня за сумасшедшего или решили, что я ввожу вас в заблуждение, дабы покичиться перед друзьями своими подвигами!

– Извините, но я не понимаю вас и того, что вы обижены. Я ничего обидного не говорила, на личности не переходила. Я просто говорю, что думаю. У вас может быть своё мнение. Вам-то виднее, это ведь ваш воображаемый портрет… А я всего лишь мимо проходила!

– Виола, милая Виола… – неожиданно для себя самого выдавил я с дрожью в голосе.

А она будто оцепенела и только молча, неподвижно смотрела на меня.

– Знаете, наверное, это странно звучит, но… ваша музыка… Она жжёт меня уже месяца два, и я по-прежнему не знаю, что с этим делать и как дальше жить… О, если бы она такая светлая, такая сладкозвучная, вошла в мою серую и полную тоски жизнь, в эту омрачённую одиночеством лачугу, в эту удушающую камеру! Она непременно преобразила бы её. И в комнате, которую я ещё недавно считал тюрьмой, всё наполнилось бы радостью и несравненным счастьем!

– Мне очень жаль, но вы всё слишком романтизируете. Ваши слова о моей игре… – девушка сбилась и сделала паузу, – неожиданны и приятны. Но, похоже, вы немного заблуждаетесь… Я и моя музыка – это не одно и то же! Извините, но, кажется, я никак не могу сделать то, что вы просите… Надеюсь, на вашем пути ещё встретится девушка, которая сможет наполнить вашу жизнь счастьем… Но это не я, – Виола отвернулась, подхватила сумку и убежала, продолжая шептать виноватое «Простите».

Как же я хотел её увидеть и объяснить, что она просто неправильно меня поняла…

И я её увидел, спустя пару часов, как только пришёл в себя. Как сейчас помню: петлял мимо знакомых улиц, змеящихся тёмных переулков, которые обступали меня со всех сторон. Затем снова Невский, его Исаакиевский собор в едва проглядном тумане, бесчисленное число статуй, колонны, статное здание Филармонии и, наконец, тот самый книжный магазин, где мы когда-то познакомились.

Удивительно, но она стояла возле него. Боже, как же я был счастлив, даже сбегал в цветочный и купил на последние деньги самую лучшую розу! Но… когда я вернулся, она была уже не одна. Рядом с моей любимой Виолой шёл какой-то заикающийся придурок, который постоянно дёргался и что-то ей рассказывал. Да, она была уже не одна…

И после этого чарующий туман рассеялся.

Чёрт возьми, я решительно не знал куда себя деть, мне хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть её с кем-то другим!