Окружив Сергея Сергеевича со всех сторон, мы стали вслушиваться в смысл произносимых им слов.

– Подвиг… Где мой подвиг? – бормотал себе под нос Сергей Сергеевич, густо разбавляя свою речь непечатными выражениями.

– Сергей Сергеевич, здравствуйте! – прокричали мы дружно хором в один голос.

Сергей Сергеевич открыл глаза, и удивленно посмотрел на нас.

– Вы, вы кто такие?! – выдал он нам в ответ.

– Мы ваши ученики, пришли по поручению Зарецкой, – ответили мы.

– Садитесь, – сказал Сергей Сергеевич, и снова отключился, закрыв глаза.

Мы продолжали стоять, так как сесть можно было разве что на землю.

– Сергей Сергеевич, проснитесь, мы от завуча, от Зарецкой, – снова произнес я, теребя при этом педагога за плечо.

– Мой подвиг, – ответил мне Сергей Сергеевич, и сидя в кресле, перевернулся на другой бок.

Было видно, что педагог хочет абстрагироваться от нас, и продолжить спать дальше. Видя это обстоятельство, Медведь не стал дожидаться глубокой фазы сна Сергей Сергеевича и громко крикнул ему в ухо:

– Какой еще подвиг! – крикнул Медведь, – У нас экзамен в конце концов будет, или нет!

– Это сейчас, какой хочешь тебе подвиг, – ответил Сергеевич, и затем, снова попытался перевернуться в кресле на другой бок, продолжив при этом бормотать себе под нос:

– На почте только деньги им подавай, а читать все равно нечего, а раньше… Где мой подвиг…

Когда Сергей Сергеевич снова удобно устроился в своем кресле, в игру вступил Киля, который начал теребить педагога за плечо, мешая тому спать:

– Какой еще подвиг?! – с добротой в голосе спросил я педагога, решив, что агрессией от него всё равно ничего не добиться.

– Как какой? – удивился Сергеевич, лениво отстраняясь плечом от Килиной руки, что мешала ему спать, – Мой подвиг? Мой? Где!?

– Понятно, – произнес Киля в тот самый момент, когда с канистрой в руках из сарая, вышел Медведь.

– Тут полканистры солярки и в баке тоже есть, – сообщил нам Медведь, и затем предложил, – Может сами заведем технику?

– А дальше что? – спросил я у Медведя, – Вот завели мы трактор, и что?

– Отгоним его к школе, спасем экзамен Медведя и все такое, – ответил Киля, – Хоть прокатимся.

Когда Медведь вынул на улицу всевозможный хлам из кабины трактора МТЗ-80, то стало ясно, что среди гаечных ключей, замасленных тряпок, и пластиковых бутылок с замысловатыми жидкостями не хватает чего-то важного.

– Пускача нет, – раздосадовано сообщил нам Медведь.

– Чего нет? – поинтересовался Киля.

– Трос такой, чтобы завести трактор, – пояснил Медведь.

– Спроси у Сергеича про пускач, – деловито предложил мне Киля, – На тебя он хоть как-то реагирует.

– Сергей Сергеевич, – сказал я педагогу, и стал теребить его за плечо в очередной раз лишая сна.

– Придешь за сельской молодежью, – тихо ответил мне Сергей Сергеевич, – А она тебе твою сельскую молодежь и дает… подвиг мне, подвиг!

– Какой ещё подвиг?! – неожиданно крикнул в ухо Сергеичу, подошедший к нам Киля, – Пускач где? Отвечай зараза!!!

– Мой подвиг! – продолжил свою тираду Сергей Сергеевич, – Где?! Я ее спрашиваю!!! Где!!! Ее….

– Кого ее? – снова крикнул Киля в ухо Сергеичу.

– Зинку!!! – ответил ему Сергеич, и схватив Килю обеими руками за грудки, произнес: – Где Зинка! Я тебя спрашиваю!

Я усадил на место Сергей Сергеевича, и тот снова продолжил бормотать себе под нос что-то бессвязное, но, если раньше, его бормотание было реакцией на резкие вопросы-выпады Кили, то теперь, речь педагога больше напоминала мантру, звучавшую без остановки, тихим сплошным гулом.

– Нет здесь «пускача» нигде, куда он только его засунул, – подытожил свое недовольство ситуацией Медведь, расхаживающий кругами вокруг трактора.