– Рамуте! Смотри! У меня почти получилось!

Он радовался, а Рамуте удивленно смотрела. Она не могла понять, чего такого Константин у себя там нащупал, но картинка выглядела все так же неубедительно.

Когда он в очередной раз взмолился: «Ну-у-у-у… Же-е-е-е… Давай!» и звонко шлепнул себя между ног, Рамуте не выдержала, сползла под раковину и в голос захохотала.

В дверь постучали.

– Откройте! Пожалуйста, выйдете.

Константин от этих слов громко охнул, аж присел и замер с членом в руке.

Рамуте еще громче засмеялась.

– Ой, не могу-у-у-у… Ха-ха-ха.

Самолет качнулся, красавчик треснулся об угол, угодил лицом в сверток салфеток и чуть не упал.

– Повторяю, прошу вас выйти.

Тут Константин продемонстрировал, как широко он умеет раскрыть глаза и как быстро он умеет одеваться.

– Вы в порядке? Как вы себя чувствуете? Ответьте. Если вы продолжите молчать, я буду вынуждена открыть дверь самостоятельно.

– Угу, – это все, что смог Константин ответить.

– Я открываю.

Красавчик едва успел застегнуть штаны в тот момент, когда стюардесса открыла дверь.

На груди у девушки висел бейджик с именем Жанна, отчего Рамуте зашлась в повторном приступе смеха.

– Ой… Ой, блин… По имени Жанна… Ой… Не могу. Простите… Ой, блин. Ха-ха-ха…

Последний час полета прошел без приключений.

Самолет, как и обещал горе-секс-машина Константин, без происшествий благополучно совершил посадку.

Рамуте, при всей своей нелюбви к небу, ни разу не пожалела, что полетела этим рейсом.

Пусть ее оштрафовали на полторы тысячи рублей. Пусть сказали, что половой акт в общественном месте, коим также является воздушный транспорт, карается по статье «хулиганство» (Рамуте, чтобы не добивать красавчика, не стала настаивать на том, что по факту этого самого «акта» и не состоялось). Пускай ей вынесли письменное замечание за нарушение общественного порядка. Пусть и секс «на высоте» не случился, пятьдесят оттенков сорвались… Зато она так давно не смеялась от души.

– Сплошные плюсы, – сказала Рамуте, выбирая напиток в кофейном автомате аэропорта и вспоминая своего наставника по контролю над гневом, учившего искать в каждой ситуации положительное.

Теперь она точно знает, что Константин не лучшее имя для ее любовника. А еще теперь она знает, что бортпроводник имеет право, в случае если пассажир занимает туалет дольше пятнадцати минут, открыть дверь своим ключом.

«Вот это, пожалуй, полезная информация. Если в туалете станет плохо, спасут. С этим знанием спокойнее», – решила она и улыбнулась.

– Ну что? Привет, городишко. Соскучился?

«Ну держись, мелкий засранец, твоя Рами вернулась».

На подоконнике стоял горшок с кактусом. Цветок давно не поливали, и, судя по состоянию грунта, жить кактусу оставалось не долго. Наперекор судьбе растение тянулось к свету, направляло свои длинные колючки к потрескавшейся краске старой оконной рамы, за грязным стеклом которой виднелась служебная парковка местного отделения полиции.

– Ладно. Повторяю вопрос еще раз. Зачем. Ты. Отрезал. Женщинам. Язык? А?

Следователь расхаживал между столами от окна к двери, отделяя каждое свое слово шагом, иногда останавливался, нависал над задержанным и кричал ему в ухо требования:

– Молчишь? Садюга!

В кабинете, помимо следователя и подозреваемого, за соседним столом сидел оперативник, который безуспешно пытался пообедать.

– Может, вы все-таки в допросную переместитесь? – запротестовал оперативник, убирая бутерброд обратно в пакет. – Весь аппетит испортили, а у меня всего полчаса.

– А? Отвечай! – следователь проигнорировал просьбу полицейского и продолжил орать на задержанного.

– Это не я, – отвечал подозреваемый.