– Злобная и ненасытная Виринея держит всех в ежовых рукавицах.

Фраза была произнесена так тихо, что прозвучала словно эхо тех многих слов, что Повилика уже слышала. Очень тихо. Настолько, что Повилика не взялась бы утверждать, что слышала ее на самом деле.

– Нет, моя дорогая, вы не можете и никогда уже не сможете, – взгляд Виринеи светился лукавством и превосходством. Такая Виринея больше походила на себя и была хорошо знакома. – Ваши границы установлены, утверждены и смешаны с кровью, волей и сознанием. Вам уже сложно что-то поменять. Вы привыкли, вы срослись со своими привычками. А вот молоденькие дурочки не понимают, что тем самым роют себе могилу.

Виринея засмеялась собственной шутке. В их случае, рыть себе могилу действительно был парадокс.

– Ты разоблачаешь их? – тяжелый вопрос, Повилика к нему готовилась. Понадобилось немало сил и смелости, чтобы озвучить его. Они старались вообще об этом не говорить.

– Если успеваю, если могу выследить, если есть на это время и силы, – голос Виринеи звучал жестче, звонче и в то же время спокойно. – Сама знаешь, сколько на мне лежит ответственности. Соревнование, шоу, занятия.

– И много таких, как Миля? – Повилика как-то растерялась. Говорить об изменениях в себе она уже точно не собиралась. В ее сердце закралось подозрение. Что-то поменялось в ее отношении к Виринее. Она чувствовала, что не должна рассказывать ей о своих внезапно открывшихся способностях. Она чувствовала опасность. Повилика подумает об этом позже и наедине с собой.

– Понятия не имею, – отмахнулась Виринея. Она уже совсем превратилась в строгую, нетерпимую руководительницу. – Как только у меня появится время, я с этим разберусь.

– Она напала на мужчину! У нее не было причины! Так нельзя! Она уже не призрак мести, не танцовщица, она убийца! – пылко выкрикнула Повилика. – Они все убийцы! Ты должна остановить это!

– Дорогая моя! Несколько мужчин в рамках большого города это капля в море. Ничего страшного или непоправимого не случится. А в некоторых случаях это практически чистка общества. Ой! – Виринея заливисто засмеялась. – Ты вспомни народное помешательство в Страсбурге. Массовые пляски. Эпидемия танца. Люди просто выходили на улицы и танцевали. Не останавливаясь, словно безумные, до полного изнеможения. Ученые и психологи до сих пор не могут найти этому явлению объяснения. Уж сколько тогда мужиков полегло. И ничего. Жизнь продолжается. Вот и сейчас я не вижу повода для беспокойства. – Виринея расстегнула ботинки, поднялась с пола, просунула руки в рукава своей черной накидки. Полуголая, окутанная черным облаком она пошла к двери, демонстрируя, что разговор закончен. – Ну а потом, та смерть, что им уготована, в целом заслуженна, – она изящно пожала плечиками, лукаво вскинула брови. – Каждый мужчина совершил в своей жизни достаточно поступков, достаточно предательств, лжи, обмана, чтобы заслужить смерть. И такая смерть, которую им даруют, она не наказание, она, скорее, награда. – Виринея улыбалась снисходительно, по-доброму, свысока. Разговаривала с Повиликой, словно с неразумным ребенком. Обычно Повилике нравился этот тон. Она принимала его за заботу о себе, за беспокойство. Ей нравилось чувствовать себя маленькой девочкой, о которой есть, кому печься и тревожиться. Как же она ошибалась. Виринея не защищала, не опекала. Она держала в неведении, ограничивала, контролировала. А заботилась она о том, чтобы Повилика никуда не лезла и ни во что не вмешивалась. Беспокоилась и вовсе только о себе.

– Моя дорогая, у тебя большой выбор мужчин, – мурлыкала предводительница. Она уже полностью взяла себя в руки, спина выпрямилась, на лице играла легкая уверенная улыбка. – Слишком большой, чтобы переживать, что Миля пыталась забрать одного из них. Ты слишком опытна и умна, я даже на миг не допускаю мысль, что ты способна по-настоящему привязаться к мужчине. Фу! Ну же! Не бери это в голову. Чуть позже я все улажу. А у тебя репетиция! Девочка моя дорогая, этот зал в твоем распоряжении. Понимаю, что нужно много времени и сил на ту сложную хореографию, что тебе поставили, но она того стоит. Ты будешь восхитительна.