– Танец – это не просто ручкой так и ножкой эдак, – глухо, без интонаций начала Виринея. – Не заученные движения в правильно выстроенной очередности. Даже не выносливость, грация и гибкость. Само собой, что большинство людей просто физиологически не осилят нагрузку. Но на пределе возможностей, в формате перегрузок и физического напряжения работают во многих профессиях. Танец не поставить в один ряд с просто тяжелой физической нагрузкой.
Повилике казалось, Виринея бредит. Предводительница несла какие-то прописные истины, которые они заучили давным-давно, но она не перебивала. Спокойно наблюдала за ее экзальтированным, вдруг ожившим и посвежевшим лицом. Ждала.
– Танец – это магия, очень особенная магия. Магия всемогущая и сильная. Можно вызвать интерес, покорить или захватить в плен, можно очаровать, привязать к себе, поставить на колени, подарить несказанное удовольствие, наградить и вдохновить. Какое волшебство сотворить ты решаешь сама. – Виринея зябко поежилась, обхватила себя руками. Разгоряченное танцами тело остывало, но в зале было жарко. Здесь редко включали кондиционеры, Виринея их не любила. Поэтому жара раскалённого города входила в распахнутые окна, как домой, и хозяйничала, как хотела.
Девушка проползла пару шагов по полу и подтянула к себе свою тунику, накинула на плечи. Будто тонкий шифон мог спасти от озноба, в котором ее трясло.
– В мире нет ничего красивее и соблазнительнее танцующего женского тела. Танцуя, женщина может получить все, что только захочет. Не только внимание, любовь, страсть, подарки и богатства. Душу! Жизнь!
Виринея в упор уставилась на Повилику, та легко улыбнулась и кивнула, думая совсем о другом. Какая же Виринея редкая красавица. Нереальная. Кто? Жизнь? Природа? Творец? Создали такую красоту. Восхитительное великолепие Виринеи сияло в боли и печали, в беспомощности и огорчении. Даже озлобленной, желающей причинить боль, даже убивающей она будет прекрасна. И это не магия танца.
Виринея сидела неподвижно. Крепкое, хорошо сложенное тело и идеальные, словно выточенные из мрамора, черты лица, большие темные глаза. Сейчас она ссутулилась, волосы растрепались, глаза устало и медленно моргали. Она завораживала силой, внутренней энергией. И невольно перед такой силой и волей хотелось преклониться.
– Каждой из вас я подарила эту магию, эту силу и отдала часть себя. Ты знаешь, что проснуться может не каждая? Знаешь, почему среди нас зачастую оказывается девочки, которые до этого не танцевали? Никогда не задавалась вопросом, почему начинают учиться танцевать, только оказавшись среди нас? Хотя по логике проще пробудить ту, которая уже может танцевать.
Повилика широко распахнула глаза и улыбнулась. Как же так, она действительно никогда не интересовалась, почему и как такое происходит. А ведь должна была, это же странно. Виринея засмеялась. Повилика вторила ей, и ответ пришел к ней сам. Она настолько доверяла Виринее, настолько полагалась на нее, что просто не думала ни о чем. Глубоко убежденная, что Виринея позаботится обо всем.
– Потому что у таких, как мы, должна быть танцующая душа. Душа, способная творить магию, и она необязательно танцевала в теле. Но затанцует, когда я ее пробужу.
Повилика понимала, куда клонит подруга.
– Да, избранность предопределена. Но только я могла подарить ее, пробудив. Только я ощущаю магию разбуженной мной девочки. Только я несу ответственность и тяжесть бремени избранности. Я несу груз контроля.
Повилика, наконец, поняла, догадалась что Виринея, как предводительница, получает взамен тяжести этого бремени. Она вспомнила ощущение власти и силы, которое почувствовала, прижимая Милю к земле. Но вслух сказать об этом побоялась.