– А это кто такой? – Разговор казался Сашке глупым и никчемным, но странное любопытство не позволяло его прервать. Да и девушке лучше дать выговориться. Слишком долго она это в себе держала. Может быть, и Наталье не рассказывала.

– Секретарь горкома по торговле и еще по чему-то… Не вникала. Я ему приглянулась и постоянной у него стала. Ночь с субботы на воскресенье – его. Но зато больше никто не посягал… Он меня даже инструкторшей в свой отдел взять решил, но тут уж я на дыбы. Мне наукой заниматься хотелось. Что ты опять усмехаешься? Думаешь, если блядь партийная, так еще и дура? У меня, к твоему сведению, диссертация почти готова. Еще неизвестно, что хуже – с секретарем горкома четыре раза в месяц на дачку съездить или за каким-нибудь придурком замужем тем же самым каждый день заниматься, тошноту подавляя. Вон как Наталья – назло Воронцову замуж выскочила, а потом не знала, куда деваться… Нет, он вообще-то мужик ничего был, даже симпатичный, если бы не такой толстый, только как напьется, подавай ему всякие изощренности… Какую-нибудь «Эммануэль» на видик поставит и требует, чтобы я то же самое изображала…

Лариса раздавила папиросу в пепельнице, с отвращением посмотрела на бутылку, из которой Шульгин хотел налить ей еще шампанского.

– Да убери ты это! У меня уже под горлом плещется. Лучше коньяку рюмку…

– Не развезет?

– Ну и слава богу, если развезет. Зато высплюсь как следует. И все забудем, договорились? – Могла бы и не спрашивать…

Лариса залпом выпила серебряную царскую чарку грамм на сто, подышала открытым ртом, не закусив.

– Все. Хватит. Засиделись. Пойду к себе. А ты прибери здесь. Терпеть не могу, когда до утра на столе объедки остаются.

Конец ознакомительного фрагмента.