Целый день она размышляла, как излечить соседку от любопытства, и вообще, таскать ноги на чужую территорию.

*          *          *

Вернувшись домой, Клава отчитала провинившегося охранника:

– Что скажешь, морда коррумпированная! – услышал козёл и возмущённо затряс головой.

– И не строй из себя жертву хозяйского мятежа! Чё с тобой миловаться: Сашка почему ночью по огороду шастала, кому велено – бдеть? Что скажешь? – и женщина подбоченилась.

Подобного оборота козёл не ожидал. Очередное коварство человека сломило: животное, подогнув лапы, склонило голову.

– То-то же… и запомни! Это последнее предупреждение. Дальше скотобойня! Нет, вы, только подумайте… что ни мужик, то увалень: если сам не украдёт, так по доброте душевной отдаст, но дом разорит!

Козёл виновато заблеял.

– Кх, понял он, чем дед бабку донял! Не нравится, да? А мне приятно слушать, как мои тайны по селу гуляют. И всё из-за тебя… продался… за кочан капусты! Эх… был Гришкой, и сдохнешь им! – закончила воспитательную экзекуцию хозяйка и хлопнула дверью дома.

Григорий поплёлся в сарай, разумея, ужин не светит, но знал, где славно набьёт утробу вкуснятиной. Был у него тайный ход к соседским закромам.

К полуночи план воспитательного мероприятия для соседки вызрел сам. Клава опять завернулась в простынь, надела самые массивные украшения для солидности образа и привязала за спиной фонарик. Когда включала, то оказывалась дамой с подсветкой. Для острастки раскрасилась сажей, а на стекло фонаря прилепила красную прозрачную плёнку. Продемонстрировала себя перед зеркалом и ужаснулась, но подумала, что светомаскировка не помешает, как бы простыня не выдала раньше времени. Нашла старую плащ-палатку. Накинула её, превратившись в бесформенную персону. «Шик!» – наличие атрибута ужаса придало уверенности. Клавдия взялась ждать момента.