Высота закрывает подход к аэропорту с севера, что не даёт сомкнуть кольцо окружения, обеспечивает контроль кольцевой дороги и дороги Авдеевка-Донецк. По последней люди даже под обстрелами ездят через линию фронта в Донецк – утром и вечером по 3-4 маршрутки проезжают. У нас это сначала вызывало шок.

Мы также обеспечиваем наведение артиллерии, оповещение войск о запуске «Градов». Из Тоненького, Песков и Авдеевки увидеть это невозможно. А мы – видим. Очень хорошо видим. Сразу начинаешь кричать в рацию: «Пошла пачка сигарет!» или «Пошло полпачки сигарет!». И у людей в Тоненьком есть 5-12 секунд, чтобы спрятаться в убежище. «Град» чем страшен: он летит быстрее звука и летит бесшумно. Ты его слышишь, когда он уже падает. Еще в сентябре, когда наша колонна стояла достаточно глубоко в тылу, сначала прилетел беспилотник, а через 15 минут – «грады». Это было незабываемое «зрелище». Мы только пришли, а нас так встретили. Это было уже после «Минских соглашений». Бои были такие, что уши заворачивались.

Если высота такая ключевая, почему вас оттуда не выбьют?

Очень хорошая позиция. Ближе, чем на 400 метров, скрытно не подойдешь – там поле вокруг. Плюс в сторону Спартака – ложбинка.

Накрыть «Градами», артиллерией – сровнять с землей.

Нас ровняли с землей – толку-то. Дня без обстрела я не помню. И «Грады» по нам били, и «Ураганы», и САУшки. И прямые попадания были. Моё убежище, например, пробило бронебойным «Градом» – мы потом в эту дырку в потолке «буржуйку» вывели. Обстрел – штука страшная, конечно, но, если всё сделать правильно, тебя «накроет» только прямым попаданием. А прямое попадание – это такая большая редкость…

Случайность.

Такие вот «случайности» у нас, конечно, случались. Но мы не уставали улучшать защиту наших блиндажей. В итоге они выдерживали прямое попадание 120-миллиметровой мины. Проверено нами. Правда, потом два дня ходишь контуженный и трясешь головой.

А если на вас танки бросят?

Ну, у нас есть «Фаготы», СПГ. У нас даже танки были. Вернее так – полутанки.

Один не едет, второй не стреляет?

Так и было. В один танк попали РПГ, и он стал ездить только прямо и направо. Его нам и оставили. Ну, мы его немного освоили.

Шалили пацаны?

Да, а чего и не пострелять…

Как крыша на войне, едет?

Не у всех, и по-разному. Никто не может сказать заранее, как он себя там будет вести. Были люди, которые впадали в ступор сразу, но выходили из этого состояния. Были такие, у которых «крыша ехала» потихоньку. В итоге человек просто отказывался выходить из убежища. Впрочем, это не массовое явление. В отношении некоторых я начинал думать, что они с войны не вернутся никогда. Именно потому, что они все время боялись. А вторая крайность – безбашенность. На войне надо бояться, но не надо – трусить.

Вы же Туда не за участком земли и не за званием внеочередным поехали?

Те, кто поехал за званиями, очень быстро сдуваются. На войне же всё видно. Долго притворяться не получается.

Почему я поехал? Во-первых, как это ни «странно», я считаю, что профессиональные военные должны Родину защищать. Страна меня 20 лет кормила, поила, одевала. Пускай плохо, но тем не менее. В конце концов, я принимал присягу. И становился военным не для того, чтобы 20 лет просидеть на жопе, затем выйти на пенсию и рассказывать сказки о том, как мне тяжело служилось. Я, становясь военным, понимал, что такая ситуация, как сегодня, может наступить. Второй момент связан с Крымом. Мне после тех событий было бесконечно стыдно. Это трудно объяснить гражданскому и вообще трудно объяснить невоенному… Меня разоружили, на моих глазах сняли флаг. Это… Я, наверное, 21-го марта буду каждый год напиваться до комы. Потому что большего позора в своей жизни я не испытывал. Это позор и унижение. Я знаю, что у меня никогда в жизни никто ни при каких обстоятельствах больше из рук оружие не заберёт. Никогда! Если я буду в состоянии дышать. Я вышел из Крыма в мае месяце и с тех пор все время жаждал…