Наконец-то, я могу снять концентрацию с задания, и одной рукой вести мою полуторатонную «малышку», а другой набирать по «айфону» другую, – не менее привлекательную и дорогую «куколку», но значительно (55 килограммов) более лёгкую по весу модель из «питомника» Вячеслава Зайцева.

– Алло! Котик, это ты? – томно раздалось в наушнике. – Твой пупсик, тебя потерял…

Я даже почувствовал, как надулись её аккуратные пухлые губки на выточенном, словно рукой скульптора личике. – Не надо так волноваться, пупсик! Прыгай на сексодромчик и жди котика. Он неизбежно придёт в твои обьятья, неизбежно как (я хотел сказать «смерть», но не стал пугать милашку терминами кодекса бусидо) сама любовь, киска!.. – Улыбаясь скорой будущей реальности моего сегодняшнего вечера, и предвкушая тёплое податливое тело на своей груди, я ещё раз, не без удовольствия, представил себе качнувшегося от выстрела миллиардера-китайца и увидел его мёртвым, распластавшимся посреди своей охраны на мокром от крови асфальте…

Ох, как же я люблю свою работу!.. Для меня это сплошное удовлетворение всех своих мужских самых эгоистических эмоций… Ещё в «учебке» воздушно-десантных войск я с восторгом осознал своё истинное предназначение в этом мире.

Быть ассенизатором людских пороков и грехов путём беспощадного устранения их из земной юдоли.

Это ли не величайшая цель, достойная Гражданина социума?.. Это ли не путь истинного самца среди желеподобного большинства современных мужчин?! Настоящий праздник бытия в том и заключается для подлинного воина, что в сансаре обычных дел обычных людей: жить и действовать в формате почти оргазмического чувства предела, на пике эмоций жизни-и-смерти.

Шелковистое тело моей подруги под моими пальцами звучало наподобие флейты в руках опытного самурая…

Переворачиваясь на спину, моя крошка стонала, почти пела, а на боку разражалась целым каскадом призвуков и сексуально-прочувствованных нот удовольствия. Я игриво и страстно ласкал и ласкал её, как царицу, как божество поднимал над собой на вытянутых руках, и, опуская к себе на мощный тренированный торс, нежно и бережно осыпал лепестками своих поцелуев.

Аллилуйя великому Космосу и всему мирозданию невидимых и могучих животворящих сил! Аллилуйя вечному движению возрождения и гибели в Существовании!.. Я безумно люблю тебя, моя жизнь! Я возношу тебе свои самые истовые искренние восторги, моя будущая смерть! Ибо жизнь даёт мне всё великолепие состояний, которые с неизбежностью примешь ты из моих благодарных рук, – главный советник и наимудрейший наставник на пути – Смерть! Так живёт самурай, так живу и я – великий гурман, опытный воин, искуснейший любовник и Поэт по сути своей – Остап Добрый.

…Я вновь парил над удивительной сказочной страной. Видел торопящихся куда-то маленьких человечков, извилистые водные канальчики и разноцветные аккуратно-кукольные земли. Все домики местных жителей оканчивались островерхими куполками из красочной черепицы. Наверху куполков были изображения диковинных зверей и птиц, по-видимому, из чистого золота.

«Блин», – подумал я, – «и до чего же блескучие эти украшательные железячки из золота!.. Вот бы Гриня разрадовался!..» Я довольно близко оказался от куполков и не отказал себе в удовольствии осторожно прикоснуться к ним. «Железячки» были обычными флюгерками и слегка покачивались, крутясь на ветру. Я спланировал ниже и оказался вровень с верхушками огромных растений похожих на наши лопухи. Удивительные побеги этих красивых зелёных гигантов царственно возвышались среди роскоши здешней флоры. Шаровидные кроны одних растений, многоконечные пышные кустики других, яркие цветы и невообразимых очертаний листья, изящные изгибы ветвей и плавные каскады как бы застывших волн зелёной, оранжево-жёлтой, коричнево-бурой, красно-розовой, иссиня-сиреневой и фиолетовой многоцветной массы не могли затмить этих колоссов на крепких, наполненных живыми соками, стволах. А их широкие стебли напоминали многочисленные автострады, по которым бодро сновали туда и сюда разнообразные маленькие существа. Их было так много и так целеустремлённо бежали они по своим делам, что казалось, это целое сказочное предприятие, типа огромнейшего вокзала или фабрики, – пыхтит, носится и трудится под неусыпным оком какого-то незримого начальника.