Фары потухли, и он четко увидел, что кабина экскаватора была по-прежнему пуста. Сердце забилось ещё сильнее, глухо ударяясь об ребра, в висках застучало. Никита стоял и смотрел на то, что осталось от бывшего сарая. Ни единого звука не доносилось из подземелья. Над руинами повисла мертвая тишина.

Никита вдруг вскрикнул, сорвался с места и помчался в сторону дома.

Через некоторое время он устал от бега и перешел на шаг. Вернулся ветер и резко посвежело. Тяжелые капли упали на асфальт. Никита сразу продрог и обнял себя за голые плечи. Уже давно не лето и с каждой ночью всё больше холодало. Оставшись без футболки, Никита ежился, стеснялся своей наготы, боялся, что кто-то из знакомых его увидит и спросит почему он без одежды в такое позднее время. Но никто ему не попался, темные улицы были пусты и безлюдны.

Никита зашел в подъезд. Тишина. Покрытая пылью лампочка давала неяркий свет, но его вполне хватало, чтобы разглядеть кровавые разводы на зеленых стенах. Разбитый старенький смартфон отдельными пазлами валялся на полу. Вполне возможно, что за это время наверх никто не поднимался и не видел кровавых пятен, иначе бы уже гудел весь подъезд. Хорошо, что тут жили одни «олды», засыпающие на закате.

Никита подобрал части телефона и воссоединил в целое. Поморщился – теперь экран пересекала изломанная трещина, раздваиваясь к вверху, но смартфон работал, что было весьма неплохо.

И тут же мигнуло сообщение.

Assistant Snake:

– Да ничего сложного не пришлось делать. Я загадал, чтобы мои родители не разводились. И в тот день, когда они должны были пойти в загс, спрятал их паспорта. Короче, они в итоге помирились)))

Никита горько усмехнулся и ничего не ответив парню, вышел из сети.

Молясь о том, чтобы никому не пришло в голову сейчас подняться или спуститься, Никита бросился в квартиру. Входная дверь была чуть приоткрыта, на пороге валялись деньги.

Он подобрал купюры и осторожно вошел внутрь, будто боялся кого-то спугнуть. Свет из подъезда ровным квадратом упал на пол, разбавив тьму, дав предметам хоть какие-то очертания. Бра с вывернутой шеей безжизненно болтался на сене, тумбочка сдвинута со своего места, битые бутылки разлетелись по всему коридору, на светлом линолеуме пестрели капли крови.

Никита прошел в ванную. Бросив взгляд на свою тонкую хрупкую фигуру в мутном от мыльных пятен зеркале (к синяку на ключице прибавилось ещё два кровавых развода на ребрах), он схватил тряпку, намочил и бегом спустился на лестницу. Там Никита принялся оттирать стены и пол от кровавых следов, не совсем понимая для чего он это делает. Для чего смывает все улики? Ведь он ни в чем не виноват.

Несколько раз он поднимался в ванную, чтобы прополоскать тряпку и бежал вновь, напряженно вслушиваясь в каждый шорох. Не идет ли кто наверх, не спускается ли вниз? Или просто ветер дергает входную дверь? Наконец Никита отмыл пол и стены. Теперь предстояло разобраться с квартирой.

Зайдя домой, он запер дверь и облегченно выдохнул. Первым делом он вернул на место тумбочку, затем достал мусорный мешок и сложил туда все бутылки и разбитое стекло. Неловко взял один осколок и, ойкнув, тут же его выронил – на белой коже стала медленно проявляться красная полоса. Неровная череда капелек крови побежала по ладони. Сжав правый кулак, Никита левой рукой побросал остатки стекла в мешок, и побежал на кухню. Там хранилась мамина аптечка.

Промыв рану, от воды руку засаднило как будто по живому резали ножом, Никита выдавил на ладонь специальную жидкость от порезов из маленького пузырька. Тягучая липкая масса поползла по коже, превращая кровь в розовую кашицу. Затем Никита заляпал всё это дело лейкопластырем и сверху замотал бинтом.