– Что? – Цин Вуи взглянул на Шилана, тот, в свою очередь, пожал плечами.

– Это для малышей сюесяо. Они там с утра и почти до вечера. Родители, у которых нет стариков в семье, отдают их туда на день, а потом забирают.

– Впервые о таком слышу… – подивился Цин Вуи.

– Ага, гонджу придумала… – парнишка махнул рукой, – некогда мне вам всё объяснять… идите к старосте.

Он развернулся и убежал. Шилан и Цин Вуи зашли в дом, который указал им парнишка. Это была лавка со всевозможными продуктами. Закупив в дорогу сушеных лепешек, валеное мясо и прочие диковинки, о которых они никогда раньше и не слышали, они с интересом рассматривали упакованные в бумажные свертки продукты, когда в дом забежали несколько ребятишек. Один протянул монетку продавцу у прилавка, тот насыпал им целый куль маленьких, скрученных в серую бумагу, кругляшек, опять же упаковал всё в бумажный сверток. Мальчишка прямо у прилавка стали разбирать из свертка крохотные кругляшки, разворачивать их, запихивать в рот прозрачные, разноцветные шарики. Выбрав каждый по одному из кулька, похваставшись друг перед другом разными цветами, кто желтым, кто красным, кто голубым, мальчишки, смеясь выбежали на улицу.

Шилан, заинтересовавшись подошел к мужчине за прилавком и попросил такой же пакет.

Мужчина достал с полки целый сверток, запечатанный, попытался его открыть.

– Лаобан, стойте, – остановил его Шилан, – давайте целый сверток. Что это, кстати, такое?

– Это тангуо80, – пояснил лаобан, – дети очень любят.

Шилан разорвал склеенный пакет, достал один шарик, развернул, положил себе в рот зеленый, прозрачный кругляшек, попробовал прожевать, но остановился, замер, почувствовав как кругляшек треснул у него на зубах.

– Его жевать не нужно, – пояснил лаобан, – вы его на языке подержите, он сам медленно растает.

Шилан покрутил на языке сладкую массу, протянул кулёк Цин Вуи. Тот взял одну тангуо, попробовал.

– О! Как мед! Это как засахаренный в меду боярышник? – воскликнул Цин Вуи.

– Нет, – покачал отрицательно головой лаобан. – Его не из меда, а из белой свеклы делают, гонджу придумала.

– Из свеклы? – удивился Шилан. – И каждая в бумагу завернута? Это же дорого… И здесь много чего в бумагу завернуто, разве бумага не дорогая?

– Э… не знаю, – ответил лаобан, – в городе, наверное, но у нас её много. Поэтому не дорогая.

Шилан обратил внимание, что на свертке с тангуо что-то написано, прочитал:

– «Жизнь как пакет с тангуо, никогда не знаешь, какая достанется»81. Это что? – спросил он у лаобана.

– Это гонджу постоянно что-то придумывает, – пояснил лаобан.

– И как это понимать? – переспросил Цин Вуи.

– Так не знаешь ведь, какого цвета и вкуса вытащишь из мешка… – удивлено посмотрел на двух странных мужчин лаобан, – вкус то у тангуо разный.

– Как разный? – Цин Вуи переглянулся с Шиланом.

– У меня вкус яблока, – ответил Шилан.

– А у меня вкус… м… персика что ли, – задумался Цин Вуи. – Не пойму. Уже проглотил.

– Так и цвет то разный, – опять пояснил лаобан, – и вкус тоже разный. Так и жизнь, – философски прокомментировал лаобан, – никогда не знаешь, что тебя ждет, хотя все одинаковые рождаемся, как тангуо… в одинаковой бумажке.

– Разве одинаковые? – удивился Цин Вуи.

– Ну да, – кивнул лаобан, – гонджу говорит, что одинаковые. Все люди от рождения равны – это её слова.

– Но…

– Это она про тех, кто рабами рождается так говорит… – прокомментировал лаобан, – гонджу говорит, что рабов не должно быть. Все люди от рождения – равны.

– Как так? – удивился Цин Вуи. – Есть же, например, ванзы, а есть… – он переглянулся с Шиланом, тот просто молча слушал.