Уже подъезжая к лагерю Шилан понял, что стряслось что-то неладное. В лагере была суматоха, солдаты беспорядочно бегали, дувеи кричали, пытаясь организовать хоть какое-то подобие порядка.

– Что произошло? – спросил Шилан одного из солдат.

– Никто ничего не знает, – ответил тот. – С утра отряды ушли в гору, но к вечеру прибыли всадники, потребовали подкрепление и всех дайфу и ишенов, которые были в лагере.

– На заставе дали отпор? – не удивляясь, спросил Шилан. – Этого и следовало ожидать. Но почему такая паника?

– Не просто отпор, – вскинул брови солдат, – те, кто вернулся с перевала, те счастливчики, которым удалось уйти, говорит, что там земля ходила ходуном, клубы черного дыма поднимались, грохотал гром и молнии убивали людей.

– Гром? – удивился Шилан, – какой гром… молнии? Небо абсолютно…

Он не стал дальше расспрашивать, быстро пошел в сторону главного шатра И дзяндзюна. Шилан зашел в шатер, И дзяндзюн, весь в черной гари и копоти, стоял у стола с картой и изучал её. Больше в шатре никого не было. И дзяндзюн поднял глаза. Увидел вошедшего Шилана, подозвал его. Шилан прошел к столу, поклонился.

– Ну, что? – спросил И дзяндзюн, – нашел свою секретную тропу?

Шилан отрицательно покачал головой. Дзяндзюн прочистил горло.

– До сих пор першит, – сказал он.

– И дзяндзюн, что случилось?

И дзяндзюн опустил глаза, еще раз кашлянул, вздохнул, пожал плечами, покачал головой.

– Не знаю, – ответил он, – я больше двадцати лет служу давану, повидал такие сражения, тебе и не снилось, но то, что я увидел сегодня…

– Солдаты говорят гром, молнии… – с недоверием начал Шилан.

– Солдаты много чего говорят, – он задумался, почесал подбородок. – Моё предположение – какое-то секретное оружие, о котором мы никогда не слышали и духом ничего не знаем. Поверь моему многолетнему опыту… То, что я вышел из этого ада живым – воля богов.

– Оружие?

– Мы всего за половину шичень потеряли тысячу солдат. Все те, кто сегодня ушел на перевал, там и остались. Я чудом выжил.

– Какие наши действия? – спросил Шилан.

– Выносить раненых, держать оборону, не давать противнику вернуть то, что мы захватили, дождаться подкрепления. Единственно, что я не могу понять, почему они не воспользовались этим оружием, когда мы зачищали район реки Дофа.

В шатер вошел дувей, доложил, что начали прибывать раненые. И дзяндзюн кивнул.

– Твоя тысяча была в резерве, распорядись, чтобы они подключились к переносу раненых.

– Слушаюсь, – Шилан поклонился.

– И еще, – И дзяндзюн остановил Шилана, – ни слова об этом оружии. Я могу ошибаться. Слишком всё …

– Слушаюсь, – кивнул Шилан.

Следующую ночь и весь день Шилан и его люди выносили с перевала людей. То, что увидели они на перевале, невозможно было описать словами. Трупы людей с оторванными руками, ногами, головами; внутренности, вывороченные наружу; ямы выкорчеванной земли, копоть и запах гари и паленой плоти. Что могло сотворить такое? Люди терялись в догадках.

К ночи, вернувшийся с перевала и тут же вызванный в шатер И дзяндзюна, Шилан получил приказ: взять двадцать солдат и попытаться разведать, что происходит в крепости на перевале, каковы силы противника, готовится ли он к наступлению и, по возможности, узнать, что применил противник накануне на перевале, что привело к таким потерям.

Шилан, почти двое суток на ногах, без отдыха и сна, взяв двадцать солдат, ночью направился в гору в сторону крепости. Идти пришлось больше двух шичень. Весь день он и его люди разбирались с трупами и ранеными, которые в основном спускались сами или перевозились повозками с перевала. На территорию рядом с крепостью он не заходил. Поднявшись к перевалу и остановившись на расстоянии более полёта стрелы он приказал своим людям рассеется, спрятаться за деревьями. Перед ними, вплоть до стен крепости, с её сторожевыми башенками и воротами, простиралась поляна полностью усеянная трупами солдат. Поляна с одной стороны обрывалась крутым склоном, лишь несколько деревьев, специально оставленных, чтобы корнями удерживать землю от обрушения, обрамляла её. С другой стороны, вплоть до скал, рос редкий сосновый лесок.