– Но убийство…
– Для них это не убийство, а жертва. Жертва богам, и с этим нам с тобой трудно смериться, а им еще труднее понять, почему ты не принимаешь этот порядок. Ты ведь должна быть одной из них. Именно здесь у них будет резонанс, именно здесь они перестанут принимать тебя и поддерживать. На самом деле в этот раз ты доставила гораздо больше проблем своему отцу, чем все прошлые разы. Слышал, тот господин… дафу49, он отправился в столицу и еще неизвестно, чьей поддержкой он там заручится. А ваше с отцом положение весьма шаткое, не всегда можно будет отделаться огромным урожаем. Тем более, насколько я понял, в прошлый раз так же взяли за объяснение… э… что-то про волю богов, верно? А теперь ты им, этим богам и жрицам противоречишь… В общем…
– Я поняла, – кивнула Минмин. – Я не буду высовываться.
– Вот и умничка, – он улыбнулся, – а за это у меня есть поощрительный приз. Чтобы ты не скучала.
Минмин улыбнулась, протянула ладони.
– Э… – Павел покачал головой, – приз сушится.
– В смысле?
– Я скрипку тебе сделал, – вернее две, одну тебе, одну себе. Тебе подойдет одна вторая. Она даже… возможно будет немного великовата, но недолго.
– Ты меня собрался учить игре на скрипке? – удивилась Минмин.
– А что еще тут делать? Пока тебя держат взаперти… – усмехнулся Павел, – возобновим тренировки, когда разрешат, а пока тебя не выпускают даже из комнаты, будем всем на нервы действовать твоей игрой. Ты себе представить не можешь, насколько это… утомительно, слушать как учатся играть на скрипке.
– И месть моя будет страшна! – Минмин рассмеялась.
– Ну вот ты и вернулась…
– В смысле?
– Не печальная и озабоченная, а саркастичная и задиристая. Наконец!
– Ох! Ты об этом.
– Давай я тебе поэму прочитаю… недавно написал.
– Но… – Минмин попыталась найти какую-то отговорку, но увидев в его глазах обиду, выпалила: – давай… конечно!
Когда я правил миром,
Как бог среди богов,
Взлетая в кручи белых,
Прекрасных облаков.
Смотрел на мир бескрайний:
В полях, в лесах, в степях,
В морях и океанах, в горах,
В своих домах, в пещерах
Люди чахлые, убогие – мой взор,
Мою судьбу не трогали,
Не теребили боль души моей
Бессмертной. Лишь иногда, в ночи,
Спускался с крыши мира я
Отпить сих вод ключи.
Я брёл по краю леса, -
Хибарка предо мной,
Зайдя на свет огарка
Свечи в хибарке той,
Смотрю: склонилась женщина
Над люлькой, слезы льет,
А в люльке бездыханное
Дитя. И всё… и вот…:
Мирская боль нахлынула, ударила,
Как хлыст. В душе, в сердцах не тот уж я,
Гордыни позабыт – тот круг
В котором вечно я кружился,
Жил, дышал, смотрел я в мир,
И праздно я, не думал, не роптал.
Спросил я безутешную:
«Чем я могу помочь?»
В глазах: тоска смиренная,
В ответ: «Верни мне дочь!»
Склонясь над тельцем крохотным,
Губами я приник ко рту, вдохнул,
Жизнь пламенем взвилась,
Но в самый миг – боль в чреслах
И бессилие, разверзся свод небес:
Как факел – синим пламенем сгорел
И крыльев нет. Воскрес. Спросил:
«За что же так? Я лишь хотел помочь!»
Но строг закон: мир бренный тот
Оставь иль будь готов.
Простишься ты с бессмертием.
Решил? Так поживи
Среди людей без имени,
Без крыльев, без души.
Разорвана, рассеяна в веках
Судьба моя. Душа моя бессмертная,
Сплету ли нити я?
Когда-нибудь и где-нибудь
Найду ли я тебя? Иль жизнь моя