Но при переправе через очередную речушку Стражам наконец повезло: острые глаза Горна углядели под обрывистым берегом «единорог», по самую крышу присыпанный обвалом. Чтобы не тратить времени на раскопки, они выволокли покореженную машину из камней, прицепив тросом к транспортеру. Затем быстренько сняли с нее излучатель, установив взамен своего, и вымели из кабины все ценное, включая полудюжину ручных лучеметов и четыре игломета последней модели, компактных и надежных. К несчастью, батареи на «единороге» оказались разряженными, или же их повредило обвалом, – во всяком случае, разжиться энергией не удалось, а собственной осталось на пару часов нормального бега.

– Держись дороги, – пробормотал Горн, закрывая глаза. – Мы на подходе к городу.

– По-твоему, это обязательно? – спросил Эрик, покосившись на безучастную Ю. До сих пор они избегали поселений.

– Ну не идти же пешком? А если там и оставили гарнизончик с парой станковиков, что нам до него! Лишь бы не успели вызвать подкрепление. Эти ушлые гвардейцы…

– Думаешь, мы еще не оторвались?

– Вряд ли, малыш, вряд ли. В лучшем случае – сбили со следа. Они еще помотают нам нервы, будь уверен.

Положив широкие ладони на рукояти излучателя, гигант словно выключился, оставляя Эрика наедине с Божественной. Впрочем, та все равно не замечала вокруг никого, отгородясь от мира невидимой стеной. Лишь многоязычному Горну удавалось нарушать ее священное одиночество, хотя вряд ли это заменяло Ю общение с вычислителем. И впрямь, видно, без посещения местного храма не обойтись – ведь безмыслие для богини страшней голода.

Вокруг уже светало, и наконец, будто притомившись, пошел на убыль снегопад, сопровождавший их от самой Столицы. Границы видимости быстро раздвигались, обнажая унылые холмы, кое-где поросшие чахлым кустарником, и над головой снова проявились тучи, для разнообразия несколько светлее обычного.

А впереди мало-помалу выступал из пелены город, куда поменьше Столицы, однако настоящий, огрский, с храмом и дворцом по центру, окруженными четкими кольцами гранитных блоков, с привычной срединной стеной и неизменной Крышей. От последней, впрочем, теперь мало что уцелело. И чем прозрачней становился воздух, тем больше разрушений открывалось глазу, как будто именно здесь, в самом восточном из своих городов-крепостей, Истинные всей накопленной при отступлении мощью попытались остановить армию Низких. Но, судя по всему, и на этом, последнем перед Ограндой, рубеже не сумели зацепиться, покатясь дальше. И на что надеяться теперь?

Качая головой, Эрик направил транспортер к ближайшему провалу в периметре, прежде казавшемся непрошибаемым, и без сложностей проник в здешний нижний город. Тут же открыл глаза Горн, будто не спал, проворчал:

– А холодновато им станет на свежем-то воздухе, как считаешь? Если так пойдет дальше, не пришлось бы кэнтам опять ковыряться в навозе – для пропитания.

– Они ж хотели власти? – откликнулся Эрик. – Так пусть подавятся ею!

Как и в Столице, дома тут казались покинутыми, словно бы недавнее сражение рассеяло жителей по окрестным холмам. Из всех строений в секторе сохранилась едва половина, а немало зданий полыхало до сих пор, разбрасывая вокруг жаркие искры. К тому ж по улочкам теперь резвился ветер, раздувая и множа гигантские костры.

Сторонясь пожаров, транспортер достиг срединной стены, местами разрушенной до основания, выбрался на радиальный проспект и между набирающими высоту блоками побежал к храму. И тотчас стало ясно, куда подевались здешние Низкие – почти изо всех бойниц на Стражей таращились бледные лица. По мере приближения к центру их становилось все больше, как будто растревожили муравейник, а некоторые уже наставляли на транспортер лучеметы. Впрочем, ни у кого из маячивших в окнах не хватило решимости или глупости пальнуть по грозной машине. Но постепенно улицу наполнял размеренный многоголосый гул, а чуть позже в нем стали проступать слова. Смысл свежесочиненной песни сводился, насколько Эрик понял, к требованию убираться в родимую Огранду – пока у певцов не иссякло природное терпение. С ухмылкой Горн повел по сторонам излучателем, и окна мгновенно опустели, хор смолк.