С головою укрылся холстиной и – в дом!

Всё пылало вокруг. Веселился огонь,

Аж гудел от восторга да пир свой творил,

Всё, что было вокруг, в спешке он пожирал.

Наклонился пониже монах да пополз

По углам через жар, через дымный угар,

Да сквозь кашель и слёзы всё звал:

– Есть тут кто? –

Но ответа не слышал. И вдруг под скамьёй

В самом дальнем углу видит: свёрток лежит

В одеяле завёрнут, а с боку его

Поедает уж пламя. Макарий – к нему.

Пламя сбил, посмотрел: в одеяле лежит

Полумёртвый ребёнок, не дышит уже.

Взял Макарий ребёнка скорей, да – назад.

А как девочку вынес, все люди – к нему.

Мать в безумии бросилась к дочке своей,

Бабы ей помогли, откачали дитя.

– Ну, Макарий, ты видно в рубашке рождён! –

Говорили Варнава и Тихон ему. –

Ты же в самый огонь просто так залетел!

Да и вышел, волос даже не опалил…

– Братцы, кабы ни женщина в белом… она

Подала мне холстину, чтоб жар-то меня

Не достал. А не то бы я, точно, сгорел…

Ух, и жар же там был!.. Да и нечем дышать…

– Да какая холстина? Ты так залетел!..

– Что за женщина? Не было там никого.

– Как же не было? Кто же холстину мне дал?

– Ну и где же она?.. Где холстина твоя?..

Да и женщин, смотри: в белом нет никого… –

И Макарий лишь тут огляделся: на нём

Та же ряса, какая и раньше была.

А притом, даже волосы целы его.

Он застыл, поражённый, и больше сказать

Ничего уж не мог. Догадались тогда

И друзья его: видели чудо они,

И ему сто свидетелей было вокруг.

Тут к Макарию ринулась девочки мать

Да и в ноги упала:

– Спаситель, отец!

Вечно буду молить!.. –

Ей Макарий в ответ:

– Полно… полно… вставай! Как же дочку-то звать?

– Маша… счастье моё… – отвечала ему,

Плача, мать. – Ох, и мне без неё бы не жить…

– Ну и ладно… и полно… встань, встань! То не я,

То ведь Дева Мария спасла твою дочь

И меня вместе с ней! И тебя, стало быть,

Раз без дочки своей ты и жить не могла…

Ну, вставай. Да её лишь и благодари… –

А пожар ещё долго потом бушевал,

Ещё долго боролись с ним люди, боясь,

Чтобы ветер огонь не унёс на дома,

Что стояли поблизости. Тут мужики,

Бабы, дети, монахи, кузнец Тихомир,

Все тушили пожар, каждый дело нашёл.

Только к вечеру пламя смогли загасить.

И теперь уж в Починках пришлось ночевать

У родни погорельцев монахам троим

С кузнецом. Ещё долго в деревне потом

Говорили о чуде, которое всем

На пожаре явилось. Решили тогда

Всей деревней: поставить на месте избы,

Что сгорела, – площадку и памятный крест,

В честь явления Девы Марии, и в честь

Того чуда, что всем показала она;

Погорельцам же – выстроить новенький дом.

И потом, по прошествии множества лет,

Долго помнили в этих забытых краях,

Это чудо, которое в жарком огне

Странник инок Макарий тогда совершил.

Ну а девочка Маша, спасённая им,

Ещё семьдесят лет в той деревне жила,

Божий дар был ей дан: по молитвам лечить.

И в Починки везли даже из Костромы,

Даже из Ярославля к Марусе везли,

А потом, как узнали, везли из Москвы.

Всем Маруся сначала велела к кресту

Поминальному, к Деве Марие идти

Да молитву творить, да прощенья просить,

Да в молитве Макария упоминать…

11. Решение судьбы

Там, где табор стоял, как-то к вечеру вдруг

Проскакал на коне, со вторым под уздцы,

Одинокий ездок, пролетел, как стрела.

Посмотрела на всадника Ра́джи, потом

Головой покачала, сказала себе:

– Вот и вести дурные летят к кузнецу…

Что же, видно, судьбы не дано избежать… –

А Цагар посмотрел на неё и сказал:

– Нам пора уходить. Завтра тронемся в путь… –

Это было уж после пожара. Прошло

Три, четыре ли дня. Уж монахи тогда

Из Починок ушли. Путь их дальше лежал

Вдоль Ветлуги-реки, по течению вниз.

Дни за днями летели. В деревни они

Заходили, смотрели: какой там народ.

Если были марийцы, монахи тогда