– Автомат дадут и пять патронов. Если на берегу медведи будут, велел добыть и страху на них нагнать, чтобы не лезли к людям, – снова поделился конфиденциальной информацией напарник.

– Класс, еще и медведей на прицепе тащить.

– Шкуру возьмем да мяса. Мяса мы точно не доедаем, одна рыба да хрень болотная, от которой я чесаться начинаю.

– Мойся чаще, – посоветовал Заремба.

– Это аллергия на водоросли, мне Григорович сказал. Зудящие аллергические высыпания.

– Тогда не мойся вообще.

Павел закатил глаза и продолжил закреплять кожаными тесемками брезентовую накидку.

– Все здоровье я с этими рыбалками потерял, – заохал, как старый дед, Павел. – Нет, я серьезно. На воде холодно и сыро, я потом месяц с соплями хожу, да еще и спину бывает прихватит. Гоняют нас, одиночек, как расходный материал.

– Ладно не нагнетай, Павел, – Матвей не поддержал разговор. – Знаешь, мы с отцом недавно гуляли вдоль берега, и ему пришла на ум интересная идея.

– Да? У бати твоего времени свободного теперь навалом, что он там придумал?

– Не завидуй, а то и у тебя будет такой же повод ничего не делать.

– Тьфу-тьфу-тьфу, я просто вспомнил, что у него рука не действует. Не томи, делись.

– Ладно. Мы гуляли вдоль той бухты, куда почти не наносит водоросли.

– Серпянки что ли?

– Да, вдоль нее. Там же выход из нее почти перекрывается мелководьем.

– Ну, всем это известно и что?

– Отец предложил закрыть ее камнями от моря, а в самой бухте начать разводить рыбу.

– Какую рыбу?

– Любую, которая питается чем попало, водорослями, отходами, да чем угодно, хоть дохлыми тюленями. Надо до нереста наловить ее и выпустить. Мальков потом отсадить отдельно, продержать до следующей весны и выпустить в водоем. Эти тонкости надо с Джейн обсудить. Нам показалось это реальным. Все лучше, чем надеяться на случай в море.

– Не знаю, трудоемко это и непонятно как-то, – Павел был из той категории людей, которая встречала все новое скептически. – Вдруг, они жрать начнут друг друга.

– Нет, ну окуня с селедкой вместе селить не надо, они всех мальков поедят. С умом подойти, по науке. Только представь, что тебе не надо плыть несколько дней, гребя веслами, за добычей, которую ты возможно и не поймаешь?

Павел задумался. Скепсис забавлялся мимическими мышцами на его лице.

– С одной стороны да, удобно, но с другой, каждый день на работу ходить, думать, чем накормить эту прорву, а в море они сами за себя думают.

– Ладно, попрошу отца замолвить перед капразом словечко, чтобы оставить тебя в рыбацкой команде, соленый ветер, брызги в лицо, романтика.

– Нет, ну если дело стоящее, то ну ее эту рыбалку. Мне и в прошлый раз шторма хватило.

Матвей и Павел, наконец, уложили брезентовый полог в правильную скатку, которую можно было быстро развернуть в случае необходимости. Заремба подошел и проверил работу.

– Нормально, расходимся.

Команда, которая должна была с утра отправиться на рыбный промысел, разошлась по домам. Для большинства мужчин это был один и тот же дом, считающийся общежитием для холостяков. В нем проживало чуть больше двадцати человек. Спали на самодельных двухъярусных нарах, готовили на одной кухне, поддерживая подобие военного дежурства. Жители называли этот дом либо казармой, либо монастырем. Матвею да и остальным холостякам было грустно от мысли, что в этом доме когда-нибудь закончится их жизнь, так и не давшая продолжения в потомстве.

Матвей разделся, умылся в свою очередь в общем санузле, перехватил причитающуюся порцию ужина и отправился спать на второй ярус. Были времена, когда он ночевал в доме, где жили родители, Катька с мужем и их маленькие дети. Ему иногда приходилось нянчить племянников, когда у остальных неудачно выпадали смены. То были уютные домашние вечера, от воспоминаний о которых сейчас на душе становилось грустно. Среди жителей поселка ходила идея о том, что после катастрофы количество женщин и мужчин оказалось таким непропорциональным по причине того, что мужчины должны были доказать свое право обладать женщиной, дабы начать человечество с достойных. Их общежитие согласно этой теории выглядело, как отстойник для недостойных продолжения рода. Матвей заснул под невеселые мысли.