Я вышел из глубоких вод,
С плечей свисают космы тины,
Глаза мне слепит небосвод
Лучей игривым серпантином.
Безлюдный дикий водяной,
Бреду по пляжу, озираясь;
Из водорослей след за мной
На солнце жарком испаряясь,
Напоминает обо дне,
О темных днях глубоководных,
Где в странном беспробудном сне
Слонялся в неге Преисподней.
Ко мне навстречу по песку
Бежит смеющаяся дева,
А я, укутанный в тоску,
Не чувствуя души и тела,
Молчу упрямо ей в глаза,
Не находя ни поз, ни жестов:
Ни улыбнуться, ни сказать,
Ни двинуться хотя бы с места.
Она не смеет подойти,
А я готовлюсь отвернуться,
Ведь нам, увы, не по пути:
Она хотела окунуться,
А я купался там всю жизнь,
И только выбрался на сушу,
Еще почти что недвижим,
Не просушил на солнце душу.
Тебе купаться не со мной,
Красавица страны безродной.
Твой воспитатель – южный зной,
А мой же – Посейдон холодный,
И наша встреча, этот миг
Для нас с тобой – судьбы знаменье,
Ведь очищающий родник
Не требует прикосновенья.
Хрип
«Как же хочется петь соловьем!» —
Прохрипелось в томительной боли.
Как же хочется солнечной доли
В час, когда беспросветщина льет.
Этот голос – каратель мечты!
Мамин голос: «Не надо догадок!».
Как же меч унизительно гадок,
Без атаки упрятанный в тыл.
«Как же хочется громко трубить
О великом, духовном, витальном!..»
Я молчу над блокнотом печально,
В страхе правдой родного убить.
Пожар
Пожар в душе моей.
Он все сильней.
Я вижу миллион огней,
Что также полыхают. Стар
Был мой наставник. Не стихают
слова глубокие в устах
Его о том, что страх
Нас обрекает
на жалкое барахтанье во тьме.
Поднявши истину на смех,
И потерявши слух,
И зрение, и логику, и силы,
Подсажены на материальную иглу,
Теперь лишь похотливые дебиллы
Травясь в отравленном раю
Под зорким наблюдением Годзиллы
Мы ищем ямочку свою…
Моё! Моё! Моё! Моё! —
Как кость в сознании встает
Это тупое убеждение,
Нам втюханное от рождения
Каким-то там авторитетным мнением…
Авторитарным мнением. Отметь!
Сомнением хоть раз по делу разродись!
Хоть раз не к пьяному соседу, а внутрь обратись
С вопросом к собственному гению,
И, как по щучьему велению,
Струной расправится спина
И враз покинет пелена
Глаза твои. Проси прощения,
И воздержись хоть от вина,
От лжи, от ругани. Стена
Между духовности свечением
И материальным воплощением
Падет! Увидишь ты
Огонь небесной красоты:
Видала много на веку
Душа твоя, сродни клинку,
Живому сотни тысяч лет;
Он спрятан в кожаном чехле…
Но вот, энергии стекут,
Их плюс и минус привлекут:
Домой отправится душа;
На удобрение – скелет.
Огонь – к огню, земля – к земле —
Таков закон.
К любой судьбе
Бесстрастен он.
Решать тебе:
Какой до куда брать билет:
Жить в рабстве, или же в борьбе
Оставить след.
Поэтам былого
Пииты прошлого – вы лучшие друзья
Моей души – всесильной и ленивой!
Под ваши песни оживаю я,
Дымя от вашего огнива;
И этот дым – тот самый сладкий дым,
В стихах Державина воспетый.
Смотрю во тьму сквозь вековые льды:
в ту глубь, в ту синь, куда парят поэты.
Презрев телесную игру,
Вошли в чертоги вещей славы,
А я – один живой невдруг
Под взором бестии двуглавой
Томлюсь среди убогих поз
и современников ругаю.
Стоит, Крылов, твой вечный воз:
Рак, лебедь, щука, попугай,
Свинья, голубка, крокодил…
Скотины больше – больше корма!
И кот все ходит, как ходил,
По той цепи нерукотворной,
И пленник стонет в погребах
Всегда жестокого Кавказа:
Там, как всегда, стоит стрельба,
Убийцы ходят без наказа.
Все та же Русь! Просвета нет!
Сосут тираны кровь надежды!
Разочарованный поэт,
Что толку петь? Вокруг невежды!
И все ж пою, как пели вы,
И вижу то, что вам являлось.
Поэт – ура! Один – увы!
В душе – огонь, на сердце – вялость.
Принцип молитвы
Не изрекай молитв, открыв глаза;