кто поздно начинает.
Июнь – июль 1988
Толпа
Издалека
Глядел я на толпу.
Толпа ревела.
Слепая возбужденная стихия
Огромный стадион
До тесноты заполнила телами.
И эти, жаждой полные глаза —
Почти все молодые —
Устремлены были в одну и ту же точку:
Туда, туда, где впереди,
На крохотной,
Но жарко освещенной сцене
Ломалось несколько уверенных людей.
Они
Эмоцией безумства управляли,
Вздымая опьяненную толпу
И усмиряя, если было нужно.
Какая власть!
Откуда? – думал я.
Какое сокровение несут
Валы всеоглушающего шума,
Который музыкой назвать
Я не посмел бы;
Что объединило
Такое скопище людей в одном порыве?
Быть может, в этом крылся некий Смысл?
Но вслушиваясь, я не находил
В тумане слов
Ни тени одухотворенной мысли:
Одно декларативное начало
И вызова тупую самоцель.
Однако это всё
В толпе неистовой бессменно отзывалось
Ответным чувством,
Пусть не из высоких.
И я тогда, подобно старику,
Посетовал: мол, двадцать лет назад
Такое было еще редко.
А впрочем, я грешу…
Мне вдруг привиделась
В одном луче слепящем
Похожая толпа —
Тому назад полвека —
Вся черно-серая, в движении едином
С мест вставшая,
И руку тянущая по диагонали вверх,
Под исступленный вой
Хорька, плюющегося на трибуне;
И, чуть поздней,
Всё те же толпы в марше —
В организованных и правильных рядах…
Чтó двадцать лет!
Почти две тысячи прошло
С тех пор, как толпы возглашают: «Зрелищ!»
Но как жаль
Всех тех, кто верит в это единенье:
И идолов, стоящих пред толпой,
И жадное обманутое стадо…
Мне известно:
Познание дается в одиночку
И требует отчаянья души.
И я бы не хотел
Делить с толпой частицу вдохновенья.
О нет! Я никого не осуждаю, —
Ни тех, кто юность прожигает в этом,
Ни тех, кто так несет свой смысл.
Хвала им!
Но не верю в их глубины,
Доступные – на плоскости
И – всем.
Издалека
Глядел я на толпу,
С мольбой невольною:
О, обними меня
Как можно крепче,
Одиночество мое!
22 – 23 ноября 1988
Mea culpa
/Моя вина/
Так мало боли я могу унять,
Так мало боли,
Чужой боли.
Так мало света могу я дать,
Так мало света.
Так мало зла могу я победить,
Так слишком мало.
Мое оружие – слова,
Мое насилие – надежда,
Которой я не верю сам.
И все-таки…
Так мало в мире мне дано,
Чтоб искупить вину столетий:
Так мало времени,
Так мало вдохновенья.
Так мало…
А кем-то всё уже предсказано,
Предрешено.
И безнадежные слова,
Написанные жесткою рукою,
Уже отправились в историю.
И все-таки…
Так мало веры я могу вселить:
За мною прошлое.
Страшны его уроки.
Так много боли,
Так много крови.
Так много…
Один безмерный крик,
В котором все слова, и ноты, и цвета
Теряются, как слабая дождинка —
В грозе тропической.
И все-таки…
Так мало боли я могу унять.
Так мало…
Так много боли,
Так много крови.
Так много…
Так много…
И все-таки…
И все-таки…
И все-таки…
24 декабря 1988
Заповеди нищеты
Не хотеть слишком многого.
Не просить невозможного.
Ценить то, что имеешь.
Не слишком спешить.
Не любить слишком яростно.
Не терзаться тем, чего не можешь изменить.
Не ждать никого.
Не слишком спешить.
Не доверяться вслепую.
Не надеяться на завтра.
Трудиться, не покладая рук.
Не слишком спешить…
Сколько раз это слышано,
Сколько раз передумано.
Кто-то, может быть, сможет, —
да я не смогу.
Не хотеть, не любить и не ждать – не умею.
Не надеяться, не доверяться, – зачем тогда жить?
Боль – мое ремесло.
Столько силы во мне накопилось,
Стало некогда мне – не спешить…
Есть один высший смысл: Быть Собой,
За себя отвечать перед Богом,
Исключенный из правил.
Из всех.
22 февраля 1989
Если верно…
Если верно, что мысли
Путешествуют
И после смерти людей;
Если верно, что свет от любви