Местность была безвидна и пустынна. Ни тебе проводов, ни высоковольтных вышек. Ко всем прочим «радостям» добавлялся волчий далекий вой. Степан сложил ладони рупором и завыл на луну. В ответ отозвалась пара звериных глоток.

«Тайга-а-а, – ухмыльнулся он, – дошаманился».

Откровенно говоря, Степан понятия не имел, что делать, а о том, чтобы выяснить, кто виноват, вопрос и вовсе не стоял.

Спортивный костюм по каким-то таинственным причинам превратился в убогое вретище. А в правой руке Степан с удивлением обнаружил изрядный клок черных волос. Эти волосы, явно женского происхождения, очень его озадачили.

Нет, конечно, в порыве страсти можно и не такое выкинуть. Но чтобы – такое!!! И с кем?.. Хоть убей!

Последняя женщина, с которой он общался, была Светка. Особа весьма милая и аппетитная, но никак к скальпированию не располагающая. Кроме того, место их уединения совершенно не подходило для любовных утех. Кроме того, утехи, если все же их предположить, отдавали бы садо-мазо, к чему Степан никогда склонен не был. Хотя, конечно, пережитый стресс, кто его знает…

Между тем природе не было ни малейшего дела до Степана. С природой происходило что-то странное. Луна за какую-нибудь четверть часа перемахнула с одной половины неба на другую, лягушки в унисон с волками устроили настоящий концерт, и, в довершение ко всему, в болотных недрах заворочалась огромная недовольная змея…

Кочки пришли в движение. Вокруг Степана завихрился странный водоворот. Одним краем он проходил по болоту, захватывая яму-воронку, а другим – заступал на озерную гладь, бурля и пеня ее. Водоворот с каждым мгновением вращался все быстрее, смещаясь в сторону озера, но неким странным образом обходя Степана. Будто огромный миксер, он сбивал во что-то единое болотную жижу и озерную воду.

Вот яма сползла в озеро, завертелась буравчиком и ушла на дно. Вот озерная вода кинулась в образовавшийся в болоте ров. В озере появилась воронка. Она все расширялась и расширялась. Наконец она стала настолько широкой, что Степан увидел ее внутреннюю поверхность.

Казалось, что сверкающая в лунном свете вода не кружится с огромной скоростью, а стоит сплошной неприступной стеной. Она излучала холодный, безжизненный свет, словно зеркало, подставленное лунному лику. По зеркальной поверхности скользило едва различимое крестообразное пятно. Оно было светлым, почти таким же, как поверхность воды, но отражало свет как-то иначе.

Пятно стремительно неслось ко дну. Оборот, еще оборот, еще… Вот оно пропало из поля зрения, вновь выскочило и тут же решительно нырнуло. Воронка сомкнулась.

На мгновение воцарилась мертвая тишина, даже ветер стих. Потом из озера вдруг поднялся водяной столб, бросился на берег и рассыпался на границе с болотом, исторгнув из своего чрева парнишку лет восемнадцати. Так вот, значит, что это был за крест! Степан подхватил тело под мышки и оттащил от воды.

«Утопленник» был одет в домотканую рубаху, украшенную затейливой вышивкой, и домотканые же штаны. Его босые ступни, кисти рук и лицо были столь бледны, с характерным синюшным отливом, что Степан заключил: бедняге уже не поможешь. Но ошибся.

Парнишка вдруг застонал, перевернулся на спину, приоткрыл глаза, мутным взором посмотрел на Степана. Белбородко надавил пальцами чуть левее виска, помассировал точку. Быстро растер кожу над бровями, размял ушную раковину, помассировал каждый палец на руках, не забыл и про запястья. «Утопленник» постепенно приходил в чувства – заклацал зубами от холода, залопотал. Впрочем, залопотал как-то невнятно, неимоверно коверкая слова на древнеславянский манер.