Единственная и главная проблема религиозных людей – это то, что они не читают других книг, кроме тех, которые признают священными. И они свято верят, что есть параллельная реальность, которая объясняет им ту, в которой они находятся. Права была мать, когда говорила, что если ты родился в религиозной семье и умер, не познав ничего, кроме вероисповедания, значит, ты и не жил в этом сказочном мире.

Бахар родила ребенка на седьмом месяце беременности. Это был ужасно крохотный скелет. Нам, неопытным, было страшно смотреть на ее худобу. До чего болезненно дергались ее ручонки, тощие, как клещи краба. Мы любили свою дочку, ухаживали за ней, не спали по ночам, стирали испачканные пеленки, получая от этого удовольствие. Мне доставляло бесконечную радость купать и одевать ее.

– Это наш малыш, наш! – с гордостью говорил я. Назвали мы ее в честь моей мамы, Лала.

Мы всей семьей посетили могилу мамы. Бахар пробормотала какие-то слова на арабском, я встал на колени у ее ног, держа в руках дочку и закрыв глаза. Было ощущение, что мать подошла ко мне, я почувствовал ее запах, ведь дети никогда не забывают запах мамы.

Несколько месяцев назад близкий родственник пригласил меня на свадьбу, и я встретился там с отцом в первый раз после нашей последней ссоры.

Я подошел и обнял своего старика. Его борода коснулась моей щеки. Когда он высвободился из моих объятий, я увидел, что отец внимательно смотрит на меня. Его губы заметно задрожали. Нахлынули воспоминания лучших дней, проведенных с отцом, когда я, обнимаемый его сильными руками, без забот засыпал. Одно из самых ранних моих воспоминаний – как я лежу под кроватью, где я любил пребывать часами, будто это мой дом. Забавно было видеть ноги отца, который меня искал со словами: «Тахир, мой сын, где ты?» Это потом я узнал, что он догадывался, где я, просто играл со мной.

Я даже не заметил, как я выпрыгнул из детства во взрослую жизнь.

Вдруг я захотел заново научиться любить моего родителя. Мне кажется, каждый мальчик, повзрослев, переоценивает отношение к отцу – это называется «осознанная любовь».

Я еще раз обнял папу.

– Тоскливое и тревожное чувство испытываю я сейчас, – начал говорить он. – Шестьдесят пять лет прожить и быть так далеко от близких людей…

Его голос был слаб и слегка неровен, казалось, не выходил из груди, доносился откуда-то издалека.

– В последнее время я даже перестал молиться, ноги меня очень беспокоят, и вообще, я стал забывать время намаза.

Мы говорили очень долго, он спрашивал у меня, как так получилось, что я начал жить отдельно? Почему я не хожу к нему в гости? Узнав о том, что я женат, причем уже три года, спросил осторожно, счастлив ли я в семейной жизни? И есть ли у меня дети?

– Да, есть. Дочка. Лала. Счастлив, – ответил я коротко.

Отец взглянул на меня внимательно, растерявшись то ли от знакомого имени, то ли от неожиданности моего ответа. Я не был удивлен его забывчивостью, так как еще недавно случайно встретил экономку на воскресном базаре. Она рассказала, что у отца расстройство памяти. Бывают дни, когда он ничего не помнит, снижается скорость речи, нарушается координация движений, вплоть до того, что ему становится трудно даже ухаживать за собой. После долгих уговоров он согласился вызвать врача, и в те дни, когда он принимает лекарства, он чувствует себя хорошо.

Увидев отца, поговорив с ним, я решил почаще навещать его. И правда, иногда он был веселым, встречал меня с улыбкой. В какие-то дни он меня не узнавал, старался не говорить со мной. Вел себя как чужой. В такие дни я долго сидел рядом молча. А буквально на следующий день он мог звонить мне, жаловаться на жизнь, на меня, потому что я не навещаю его.