Буквально через несколько дней после их спора, который я подслушал, отец наставил на меня указательный палец, словно пистолет, и громко сказал, что я обязан делать все, что он говорит, без объяснения.

– Ты должен учить арабский язык.

В поисках поддержки я посмотрел на маму, но та сидела, опустив глаза, и мне оставалось только одно – защищаться самому. Я довольно долго восхищался отцом, а сейчас впервые, познав его ужасный характер, решил больше не заслуживать его одобрения. Глубоко вдохнув, хоть и боясь его, я твердо сказал:

– Я не буду изучать арабский язык.

– Еще как будешь, – услышал я холодный голос отца.

– Не пойду.

К тому времени я читал очень много книг и знал, как учат в медресе. С утра до вечера одно и то же вдалбливают, то, чего ребенок не понимает. Потратить свою жизнь на то, что никогда мне не понадобится? Это бессмысленно.

Отец держал двумя руками свои уши, словно мои слова, как острый нож, резали его слух, затем очень низким голосом сказал:

– Это мы еще посмотрим.

Мама уставилась в пол, будто ей было неинтересно мое будущее. «Предательница», – подумал я и только через очень много-много лет узнал, что отец запретил ей открывать рот, пока он дает мне наставления.

А еще помню, как однажды ночью мать, тяжело упав к ногам отца, простонала, заливаясь слезами:

– За что ты сердишься на меня?

Отец начал кричать, оскорбляя ее и весь ее род:

– Я хочу еще ребенка, а ты не можешь родить. А когда корова больше не приносит телят, она никуда не годится. С женщинами точно так же.

– Это не моя вина, – сказала, вздохнув, мать.

Отец встал и, очевидно, не зная, как бы еще ее помучить, приказал ей выйти во двор и стоять там под дождем до рассвета. Мать молча повиновалась.

Я, злой на отца, вместе с мамой в одной пижаме вышел на улицу и, засунув глубже руки в карманы, встал под дождем.

Отец тут же выбежал за мной и, обняв меня, начал целовать, вытирая с моего лица капли дождя, повторяя:

– Ты с ума сошел, ты с ума сошел… Ты же простудишься…

С тех пор прошло двадцать лет…

Мать всегда была равнодушна к вещам, но любила все прекрасное: классическую литературу, особенно русскую и французскую, музыку, живопись. Всему, что знала, она учила меня. Одним из лучших моих решений было то, что я ей доверил свое образование.

Она любила природу, любила поля, которые к весне начинали пестреть веселым цветочным узором, похожим на ковер. На каждом дереве пели птицы, на все голоса восславляя радость жизни, красоту дождя и яркий солнечный день.

– Наш мир прекрасен, а человеческий век так короток, что каждая минута достойна того, чтобы ее проживать как последнюю, – говорила мне мама.

Она мечтала о путешествиях.

– Путешествуй, мой мальчик, – это облегчает любые страдания. Сама усталость от поездки, дрожь в коленях напоминают нам о жизни. Мы приходим в этот безумный мир с надеждой и, уходя из него, оставляем свою надежду здесь же, веря в то, что оставили после себя свидетельство о том, что мы жили.

– Красота, пожалуй, важнее всего на свете, – сказала мать однажды. – Все говорят, что для мужчины внешность не играет никакой роли, но эти слова абсурдны. В истории человечества было много мужчин, которые добились почета и славы лишь благодаря своей харизме. Сегодня я хочу поговорить с тобой еще раз о профессии, я хочу, чтобы ты стал врачом, очень хорошим врачом. Белый халат… Что может быть прекраснее этого? Ты красив и умен, он тебе очень подойдет.

Мать говорила эти слова, поглаживая мои волосы.

Несмотря на всю красоту белого халата, я не собирался связывать свою жизнь с этой профессией, но также я не хотел идти по пути отца.