Какое-то время он колебался, раздумывая, посидеть ему в домике еще немного или покинуть это место. Попугай все так же подражал человеческим голосам. Но птичья речь была невнятной: разобрать ничего не получалось, сколько ни вслушивайся. И это как будто вносило путаницу в мысли и чувства.

Молодой человек резко поднялся из-за стола и неловкой походкой вышел из домика.

Снаружи дожидалась пара упавших в траву велосипедов: сцепившиеся рули – словно сплетенные руки – придавали им весьма любопытный вид.

В это время за спиной послышался заливистый смех баронессы.

Он почувствовал, как в ответ на эти звуки внутри занимается что-то вроде нескладной фальшивой мелодии.

Неблагозвучие. Именно так. Не иначе, приглядывающий за ним пустоголовый ангел-хранитель временами начинал бренчать на расстроенной гитаре.

Бестолковость собственного заступника неизменно повергала молодого человека в изумление. Ни разу еще ангел не сдал ему хорошей карты – той, что подходила бы случаю.

Дело было как-то вечером.

Молодой человек, испытывая странное, неодолимое чувство опустошенности, возвращался темной дорожкой из коттеджа девушки к себе в отель.

По пути он заметил, что кто-то движется из темноты ему навстречу: молодая европейская пара.

Мужчина светил вниз, на дорожку, электрическим фонариком. Но иногда направлял луч на свою подругу. И тогда в маленьком круге яркого света вспыхивало ослепительное женское лицо.

Мужчине приходилось глядеть на подругу почти снизу вверх – она была намного выше. С такого ракурса лицо ее выглядело ликом святой или божества.

Секунда – и мужчина вновь направлял луч себе под ноги, в непроглядную темноту.

Расходясь с ними на дорожке, молодой человек обратил внимание, что руки их переплетены, точно инициалы в вензельке. После этого, оставшись один, во тьме, он испытал пугающе сильное возбуждение. Захотелось даже умереть. Ощущения были чрезвычайно похожи на те, какие возникают после прослушивания бездарного музыкального опуса.

На этот раз, пытаясь избавиться от подобного же рода гармонического потрясения, он принялся бесцельно бродить по округе. И вскоре вышел на незнакомую тропинку.

Возможно, потому, что прежде ему ходить по ней не доводилось, он предположил, что ушел уже довольно далеко от городка.

Ему вдруг показалось, будто кто-то зовет его по имени. Он огляделся вокруг, но так и не понял, кто мог его окликнуть. Подумал, что все это очень странно, и тут же снова услышал свое имя. На этот раз оклик прозвучал несколько отчетливее, поэтому молодой человек повернулся на голос: в той стороне, на поросшем густой травой пригорке, примерно в трех сяку[3] над тропинкой, он увидел стоящего перед холстом мужчину. Пригляделся – и узнал одного из своих друзей.

С немалым трудом пробрался наверх и подошел к приятелю. Однако тот ничего ему не сказал: все его внимание было посвящено холсту. Молодой человек решил, что лучше, пожалуй, друга не отвлекать. Поэтому просто присел рядом и стал молча изучать недописанную картину. Время от времени он пытался найти тот фрагмент открывающейся с пригорка панорамы, который служил основным мотивом картины. Однако ничего похожего в окрестных видах распознать не мог. Возможно, потому, что различал на полотне лишь цветной водоворот из объектов, отдаленно похожих на рыб, мелких пташек и цветы.

Полюбовавшись какое-то время на это непонятное творение, он наконец тихонько поднялся на ноги. Друг, оторвавшись от работы и подняв на него взгляд, сказал:

– Ладно, перед смертью не надышишься. Я сегодня возвращаюсь в Токио!

– Сегодня? Но ведь картина еще не закончена?