Я застал друга в его тесной душной квартирке; лицо его покрывала мыльная пена, он брился. Рядом другой мой знакомый, откинувшись на спинку кресла, пускал из курительной трубки огромные клубы табачного дыма. Еще один громоздким кулем валялся на кровати, отвернувшись лицом к стене. Его я не признал.

– А там кто?

– Так это ж Маки!

Услышав наши голоса, Маки перевернулся на другой бок – лицом к нам.

– А-а, ты, значит… – Он чуть приоткрыл глаза и посмотрел на меня.

Я ответил раздраженным, почти злым взглядом. Подумалось, что мы с ним чертовски давно не виделись. Но я опасался, что до друзей уже дошли слухи о том, как мы с ней провели последние два дня, и они начнут при мне открыто иронизировать по этому поводу; опасения заглушили прочие эмоции. Тем не менее все трое меланхолично молчали, и в их молчании не чувствовалось даже намека на какой-то упрек в мой адрес. Я быстро осознал это. А осознав, тут же вновь проникся к друзьям теплым чувством, осмелел и сел на край кровати, на которой лежал Маки.

Однако воспринимать Маки точно так, как раньше, уже не мог. Когда я смотрел на него, к моему собственному взгляду упорно примешивался ее взгляд. Поэтому, вглядываясь в его лицо, я поневоле испытывал жгучую ревность. Очевидно, чтобы скрыть от окружающих внутреннее смятение, мне требовалась новая маска. Я зажег сигарету, изобразил на лице улыбку и, отбросив сомнения, спросил:

– Как ваши дела? В «Сяноару» больше не ходите?

– Нет, не ходим, – несколько мрачно отозвался Маки. Затем вдруг резко повернул голову к хозяину квартиры. – Есть места поинтереснее, верно?

– Ты про бар «Джиджи»? – уточнил тот, продолжая работать бритвой.

Никогда этого названия не слышал. Воображение тут же нарисовало весьма сомнительное заведение. Я подумал, что подобный притон как нельзя лучше подходит Маки для того, чтобы выпускать на волю множащиеся внутри его желания. Его разгульный образ жизни показался мне вдруг намного основательнее моего, заполненного бесконечной хандрой. Меня потянуло подластиться к нему.

– Вы и сегодня вечером туда пойдете?

– Хотелось бы, да денег нет.

– У тебя не найдется? – Бритвенный нож повернулся в мою сторону.

– У меня тоже нет!

В этот момент я вспомнил про наручные часы. Захотелось расположить к себе товарищей.

– Может, за них получится что-нибудь выручить? – Я снял часы с запястья и протянул их Маки.

– Отличные часы, – заметил Маки, принимая их из моих рук; пока он разглядывал их, я смотрел на него совершенно по-женски – не сводя глаз.

Около десяти мы вошли в бар «Джиджи». Заходя, я запнулся о стул и уронил его на ногу какому-то худощавому мужчине. Я засмеялся. Мужчина встал и попытался схватить меня за руку. Маки сбоку толкнул его в грудь. Мужчина, пошатнувшись, плюхнулся обратно на свое место. Собрался было снова вскочить, но его остановил сосед. Мужчина ругнулся на нас. Мы, смеясь, расселись вокруг одного из грязных столиков. Тут же подошла девица в тонком, почти просвечивающем платье. Она подсела к нам, с трудом втиснувшись между мной и Маки.

– Пить будешь? – Маки поставил перед ней свой стакан с виски.

Девица к стакану даже не притронулась: она смотрела будто сквозь него. Один из приятелей, зажмурив один глаз и распахнув другой, насмешливо кивнул мне на эту парочку. Я подмигнул в ответ.

Девица чем-то напоминала официантку из «Сяноару». Это сходство произвело на меня впечатление. Но при этом навело на мысль о фотографической репродукции. Все в этой девице казалось несопоставимо грубее, неряшливее, чем в той, другой.

Девица наконец подняла стакан с виски, сделала глоток и поставила стакан обратно перед Маки. Он залпом допил оставшееся. Она все беззастенчивее, всем телом приникала к нему, выразительно поглядывала на него снизу вверх, надувала губки и вздергивала подбородок. Жесты эти, против ожиданий, придавали ей определенное очарование. Все, что я видел перед собой, составляло яркий контраст с девушкой из «Сяноару»: та держалась скромно и потому казалась порой холодной. Они были как будто в чем-то похожи, хотя в действительности не имели схожести ни в чем, иными словами, походили друг на друга вопреки всему; я это осознавал. И, как мне казалось, улавливал в происходящем нынешнюю боль Маки.