Обычно ему доставалась ткань по остаточному принципу, с браком. Капраз объяснял, что потребностей Прометея хватило бы, чтобы одеть человек сто, поэтому он никак не может отдавать ему нормальную ткань. Люди ему этого не простят. Прометей, как мог, исправлял недостатки, приделывал заплатки, подклеивал, чтобы ткань при нагрузках не порвалась.

Ему приходилось подкупать разными способами Ивана, чтобы тот помогал ему сшивать ткань. Друг не отказывал, но и не навязывался. А под Новый год Иван стал отцом во второй раз. У него родилась дочь, копия его самого. Девочку назвали Катей, выбрав имя из книги первых поселенцев. После рождения дочери помощь Ивана сократилась многократно. Прометей пригорюнился. Ему светила не просто задержка, а перенос путешествия на целый год, что грозило порчей слоёного материала шара. Бумага могла отойти от ткани, размякнуть, порваться.

На новогодние праздники, когда народ гулял и радовался редким снежинкам, падающим на зелёный ковёр травы, на тёмные подоконники, на соломенные крыши, Прометей совсем не испытывал праздничных чувств. Вокруг он видел праздную публику, грязь и никакого повода для радости.

– Ты чего такой смурной? – окликнула со спины Прометея девушка, имя которой он не помнил.

– Не твоё дело, – резко бросил Прометей, но тут же понял, что нагрубил ни за что. – Работа стоит, а поделать ничего не могу, – ответил он мягче.

– Народ говорит про тебя, что ты снова куда-то собрался. Людей искать?

– Да, собрался, но не только людей. Чего сидеть на одном месте? Из окна дома весь мир не увидишь. Кто-то должен заниматься открытиями.

– А мне нравится, что ты этим занимаешься. Меня даже мать ругала за то, что я заступилась за тебя, когда они между собой с отцом косточки твои перемывали.

– Спасибо. Не влетело?

– Нет. Отец на меня уже руку не поднимает, взрослая, а что он покричит, так это с меня как с гуся вода. Видела я, как у вас с Иваном шар загорелся. Красиво было.

По интонации Прометей понял, что девушка не просто выпендривается перед ним, её действительно впечатлило его изобретение.

– А ты кем работаешь? – поинтересовался он у девицы.

– Ткачиха, но работаю не только на ткацком станке, но и на сучильном.

– А руками шить умеешь?

– Ну, смотря, что вкладывать в это понятие. Родня не жалуется.

– Прости, не помню, как тебя зовут?

– Мария. Я так и думала, что ты не помнишь моего имени. Ты вообще, как будто не из нашего посёлка.

– А вот и нет. У меня хорошая память, но только на другие вещи.

– Ты когда-нибудь дружил?

– Слушай, Мария, такие вопросы обычно не задают человеку, который не помнит твоего имени. Сколько тебе лет?

– Семнадцать. Скоро.

– Я так и думал. А что ты не в обществе обожателей?

– Тебя увидела. Хотела узнать, почему такой смурной.

– Узнала.

– Да.

– И что?

Девушка опешила. Видимо, дальнейшего плана у неё не было.

– Ничего. Не расстраивайся, как-нибудь всё наладится, – нашлась девушка.

– Спасибо. Это я и без тебя знаю про «как-нибудь».

– Тебе помощь нужна? А ты к капразу Борису ходил?

– Он обещал не мешать, на большее не согласен. Считает задумку с шаром идиотской.

– Ну, хочешь, я буду тебе помогать по выходным. Может, и подружек уговорю.

– Это было бы здорово, но только я не особо верю в обещания помочь.

– За болтушку меня принял? – Мария гневно сверкнула очами.

– Сдержишь слово, изменю мнение.

– Ну, ты…

Мария развернулась и быстрым шагом направилась к дому, из которого доносились звуки праздника.

– В субботу приду! – крикнула она перед калиткой в спину Прометея.

Тот не стал оборачиваться, но головой кивнул, давая знать, что услышал. Не поверил он ей, и даже забыл об этом разговоре. И как же он был удивлён, когда в субботу с утра Мария пришла с двумя девушками-ровесницами.