– Принес документы на развод, – выводит бесстрастно, не отвлекаясь от важного дела.

– Не приняла? – уточняю, смутно понимая, что должна говорить. Какая поддержка ему сейчас нужна от меня? И нужна ли вообще? Хочется усмехнуться от прозаичности ситуации. Да, только, становится тошно. И жалко. Всех сразу.

– Подписала, – цедит с заметным остервенением.-Вернув на руки с заверенной справкой о беременности.

Не сдерживаю рефлексивный смешок, протяжно выдыхая в руки, что сложены домиком возле лица.

– Погоди, не злись, – прошу, пытаясь привести голос в порядок. Вовремя уворачиваясь от мягкой игрушки, что со свистом пролетает в десятке сантиметров.

– Димочка, – призываю к спокойствию нас обоих, слегка отдышавшись, – Справку можно купить. Ты не думал…?

– Не считай меня дураком, – звенит сталью, усиливая полу шепот. Монотонно стучит пальцами по бортику кровати.-Профессия обязывает проверять, а не слепо верить написанному. Оттащил её на узи. Ковалев подтвердил. Сам всё видел.

– Значит не поздравлять…, – мнусь, убирая с губ улыбку. Натыкаюсь на безжизненный взгляд, понимая, что в итоге придется сочувствовать.

– Кусь, у меня внутри вообще ничего не колышется. Понимаешь? Только злость и раздражение, нарастающее с каждой секундой.

Нервно путаюсь пальцами в волосах, не вживаясь в роль психоаналитика. Ситуация слишком запутанная, только, ведь уже не пятнадцать. Он решился на всё это осознанно.

– Если ты не воспринимал этот брак всерьез, то должен же уже по опыту знать…

– Завязывай с нравоучениями, – осекает глухо. – Свой супружеский долг я исполнял с натяжкой на троечку. При этом голову не выключал.

– Значит у неё…, – теряюсь в догадках, не успевая подобрать нужной формулировки. Слыша в ответ более резкое, едва контролируемое громкостью голоса:

– Бл@дь, Кусь, не будь наивной. Как залетают шлюхи?! – процеживает сквозь зубы, сжимая пальцы на перекладине, и я машинально делаю шаг вперёд, чтобы отреагировать на любую резкость движения. – Достаточно кончить в ротик, – продолжает посредственно. – Дальше сама.

– Спасибо за экскурс, – выдыхаю задумчиво, припоминая брюнетку на фото. Чужая душа потемки. Возможно, этот подход показался ей единственно верным, чтобы удержать Верховцева рядом. Только вот промах в одном: если он сам чего-то не хочет, его слишком сложно заставить.

Подхожу, присаживаясь напротив. Плавно расцепляю мужские пальцы с бортика детской кровати. Вбираю ладонь в свою, проговаривая тихо и мягко:

– Дим, но ребёнок то не виноват, что родители идиоты. Правда?

– Себя тем же успокаивала? – язвит с нескрываемой злостью.

– Бывало, – соглашаюсь, переводя взгляд на дочь.

– Я не хочу, – твердит упрямо. – Вообще не могу её видеть. Тем более рядом. И, одновременно, предложи ты мне сейчас сделать второго-не глядя, подпишусь на футбольную команду.

– Что ты ей сказал? – опускаю глаза, пытаясь не вникать в последнюю фразу.

Усмехается, качая головой.

– До тебя никак не доходит, что люблю я тебя? Ты понятия не имеешь, что я испытал, когда узнал про Алиску. Не знаешь, что такое испытывать животный страх от одной только мысли, что что-то может пойти не так. Знать о каждом твоём шаге, заставляя себя не появляться в поле зрения. Думать на опережение. И сходить с ума. Ежеминутно. От обиды и злости, в невозможности быть рядом. Я хотел иметь от тебя ребенка. Понимаешь? Не как повод связать по рукам и ногам, чтобы, лишний раз не сделала в сторону шага. Просто хотел. Это пришло не сразу. Но крепло и зрело через года.

Выпускаю его ладонь, закрывая лицо руками. Грузно выдыхаю, отсекая лишние эмоции. Плавный счёт от одного до десяти. Проговариваю почти бесстрастно, но, всё же, не в силах поднять глаза на уровень его взгляда.