– Но сам кристалл уничтожен, – констатировал Кальвин.

– Изабелл и тот же Тигр мои свидетели.

– Кальвин, ты не доверяешь слову нашего брата? – возмутились сразу несколько вестников с разных концов стола.

Тот поднял руку, призывая к тишине и вниманию.

– Нет никого, кому бы я поверил больше, – произнёс он. – Я лишь хочу сказать, что теперь нечего обнародовать. И для всех людей наше слово – слово наёмников окажется против слова самого Канцлера. Кому поверят?

С другого конца стола поднялся самый молодой из Вестников. Как и свойственно молодости, Алан был наиболее эмоционален и не сдержан из братьев. Это, однако, не мешало ему входить в число лучших. Раз он до сих пор оставался в живых. Ведь изначально в параллель под названием «Земля» нас прибыло четыре дюжины.

– А при чём здесь возможность или невозможность обнародования этой информации? – едва удерживая децибелы своего голоса в рамках приличий, поинтересовался он. – Разве не достаточно того, что мы сами теперь точно знаем, кто приказал уничтожить наш мир? Не всё ли нам равно – поверят или не поверят в это люди? Или ты, Кальвин, готов отказаться от святой мести только потому, что нас не поддержит «общественное мнение»?

Все за столом, включая нас с Изабелл, обратили свои взоры на старейшего из живущих Вестников. Признаться, я тоже не очень понял, какое нам дело до людей и их понимания. Когда мы сажали на кол нашего бывшего нанимателя, купившего, а затем позволившего погубить наш мир, нас как-то абсолютно не заботило мнение человечества. Он был виноват перед нами, и мы его наказали.

Кальвин поднял руку, требуя тишины и внимания. Хотя все и так молча смотрели на него. И он заговорил.

– Разве я сказал, что предлагаю сохранить жизнь этому недостойному правителю и его приспешникам? Алан, и вы, братья! Разве хоть один раз в истории Вестник Смерти отказывался от святой мести за гибель своих друзей и близких? Разве я хоть раз нарушил законы и традиции нашего клана? Кто-то может упрекнуть меня в этом?

Все, включая Алана, отрицательно замотали головами. А некоторые посчитали нужным ещё и произнести вслух:

– Нет, брат, такого никогда не случалось.

– Не было такого, Кальвин.

– Тогда объясни, от чего ты посетовал на то, что кристалл уничтожен, и мы не можем раскрыть содержавшуюся в нём информацию людям? – всё же потребовал неугомонный, хотя и несколько смущённый Алан.

– Потому, – начал Кальвин, – что тогда бы мы могли либо уничтожить Канцлера руками его же подданных, организовав, к примеру, мятеж, либо сами сработать под «народных мстителей», возмущённых произволом правительства. Теперь же этот вариант невозможен. После нашей акции на нас начнётся полномасштабная охота.

Конец ознакомительного фрагмента.