– Да! Мир несправедлив и полон жестокости во всех аспектах жизни. И чем быстрее ты повзрослеешь и поймешь это, тем будет лучше! И больше не смей со мной разговаривать. Я запрещаю тебе говорить в моем присутствии, до самой Вестии. Ты меня понял?! Понял, отвечай?! – кинулся он к мальчику и схватив за плечи, затряс.

– Как мне ответить, если ты запретил мне раскрывать рот в твоем присутствии? – спокойно ответил Афин, даже и ухом не поведя.

– А-а-а, кто-нибудь дайте мне меч! – вскочил Церий и заметался взглядом, но встретив осуждающие взгляды своих солдат, быстро взял себя в руки.

– Надеюсь впредь… – хотел отчитать мышонка Церий, но тот уже был возле Марка, подальше от его вспышки гнева.

– Кхе, кхе, вперед! – скомандовал Церий, и дабы не встречаться со взглядами, полными укора, своих солдат, сам пошел вперед, задавая общий темп.

– Зря ты так с ним, – прочитал это на устах Марка Афин.

– Сам знаю, – продолжил он шепотом.

– Но подслушав их перешептывания с Аркаимом, я расслышал, что тот посоветовал отдать нас на попечение какому-то знакомому – совершенно чужому мыши. И зная Церия, его доброту и привязанность ко мне, он бы ни за что так не поступил. Вот я и стараюсь сделать момент нашего расставания, моментом избавления от тяжелого груза, – печально ответил Афин, опуская глаза.

Марк, подняв на него взгляд, в душе дивясь нелепости его действий, которые скрывали столько мудрости, не свойственной ребенку.

Мес, идущий позади телеги все прекрасно слышал, но сделал вид, что ничего не разобрал из его слов.

– Возможно, я немного перегибаю палку, но… – оборвался Афин, ибо прямо ему перед носом соскочил с телеги Марк, застывший на месте, не сводя глаз с открывшегося перед его глазами пейзажа.

Их путь все это время проходил по невысоким холмам. До самого горизонта они были покрыты лишь невысокой степной травой, однообразной зеленой и лишенной всякого интереса со стороны Марка. На него эти луга, открытые со всех сторон, навеивали грусть и печаль.

Но внезапно холмы расступились и в низине, между ними открылась небольшая поляна, сплошь засеянная желтыми одуванчиками. Именно их вид заставил Марка спрыгнуть с телеги, и после секундного оцепенения приблизится ближе.

Как завороженный, он не сводил глаз с поляны, которая была в точь-в-точь, как в его сне. И он, прищурив глаза от палящего солнца, уставился на горизонт, ожидая появления мышки. Но она так и не появилась, и он печально опустив голову, дойдя до середины поляны, опустил руки в одуванчики, проводя по ним руками, как если бы гладил чьи-то волосы.

Афин первые секунды засыпал его вопросами, но видя, что он безутешен в своем горе, затих, и подошел к нему ближе.

Мес, видя, что конвой солдат не останавливается, перебросившись с одним из солдат парой слов, остался у дороги дожидаться возвращения детей.

– Марк, никогда не видел столько одуванчиков в одном месте?! – тихо спросил Афин.

– Только во сне! – прочитал он по губам.

– Тебе повезло, мне подобные места и не снились вовсе! Сколько себя помню, меня всегда одолевали кошмары. По большей части воспоминания из моего детства… Ну-у, когда я был еще совсем крохой, – тяжело проговорил Афин.

Марк, видя и слыша по его интонации, как нелегко ему приходится вспоминать те дни, положил ему на плечо руку.

– Ты прав брат, не время раскисать, и мы… – оборвался Афин, ибо чуть в стороне, он увидел то, отчего его сердце сжалось в разы.

А переведя туда взгляд, Марк и вовсе чуть не упал.

– Печальное зрелище, – прохрипел Афин, сжимая кулаки, как и Марк, впившись глазами в вереницу арестантов в кандалах и цепях, в основном детей, которых вели двое высоких мышей, с копьями в руках.