У Юлия гулко забилось сердце. Откровенность отца Сифанса удивила его. Если сила таится в знании, то где же место для веры? Ему вдруг пришло в голову, что его подвергают испытанию, и он почувствовал, с каким нетерпением священник ожидает его ответа. Стараясь не рисковать, он снова обратился к имени Акхи.
– Ну конечно, если Акха изгонит снега, это будет как бы знак с его стороны, чтобы мы вернулись в мир под открытым небом. Противоестественно, когда мужчины и женщины рождаются и умирают в темноте.
Отец Сифанс вздохнул.
– Вот каков твой ответ. Ты ведь родился под открытым небом…
– Я надеюсь и умереть там же, – сказал Юлий с жаром, удивившим его самого. Он боялся, что его непродуманный ответ может вызвать гнев отца-наставника. Но вместо этого старик положил ему на плечо руку в перчатке.
– У всех нас противоречивые желания… – Было видно, что он боролся с собой: продолжать или промолчать, затем спокойно сказал: – Ну пошли, пора возвращаться. Ты пойдешь вперед. Ты уже отлично читаешь стены.
Он закрыл ставень. В нахлынувшей на них тьме они какое-то время старались разглядеть друг друга. Затем по темным галереям вернулись назад.
Посвящение Юлия в сан было знаменательным событием. Он постился в течение целых четырех дней, и у него немного кружилась голова, когда он предстал перед кардиналом в Латхорне. Вместе с ним было еще трое юношей одного с ним возраста, которые должны были принять духовный сан. В течение двух часов, облачившись в грубую одежду, они пели религиозные гимны.
Их голоса пронзительно звенели в пустоте темного храма:
Одинокая свеча стояла между ними и фигурой сидевшего кардинала, остававшегося неподвижным на протяжении всей церемонии. Возможно, он спал. В отдалении стояли три духовных отца-наставника, которые подготовили молодых людей к званию священника. Юлий смутно различал лицо Сифанса с его сморщенным от удовольствия носом, кивающего в такт песнопению головой… Милиции не было. Не было и фагоров.
В конце обряда посвящения сухая спартанская фигура, одетая в черно-белое, с золотой цепью на шее, воздела руки над головой и гнусавым речитативом затянула молитву для вновь посвященных:
– И, наконец, сделай так, о древний Акха, чтобы мы смогли еще глубже проникнуть в пещеры твоей мысли, пока не обнаружим тайны того безграничного океана без начала и без конца, который в миру называют жизнью, но который мы, посвященные, считаем всем тем, что находится за пределами Жизни и Смерти.
Заиграли флуччели, и музыка наполнила Латхорн и сердце Юлия.
На следующий день он получил первое задание: посетить заключенных Панновала и выслушать их жалобы.
Для вновь посвященных в духовный сан существовал установленный ритуал. Сперва они проходили службу в Зоне наказания, затем их переводили на какое-то время в Силы безопасности, и только потом им разрешалось работать среди простых людей. В процессе подобного закаливания они все больше и больше отдалялись от народа.
Зона наказания была полна шума среди горящих головешек. Здесь были надзиратели, набираемые из милиции, и фагоры. Она была расположена в особо сырой пещере, где всегда моросил мелкий дождь. Взглянув вверх, можно было увидеть крупные капли воды, свисающие со сталактитов и готовые сорваться вниз при малейшем движении воздуха.
Надзиратели носили обувь с толстыми подошвами. Сопровождавшие их фагоры не имели одежды, но белая шерсть хорошо защищала их от холода и сырости.