Решил Орёл испытать нового охотника, взял с собой на царскую охоту, и Соколик совсем его сердце покорил своей быстротой и ловкостью, смелостью да открытостью. Вернулась охота с хорошей добычей, какой давно уже не было. Так принял Орёл Соколика к себе на службу, а понемногу и друга в нём видеть начал. Умен да смышлён Соколик, и поговорить с ним можно, и повеселиться. И вежлив он, и манерам обучен, а ещё в нём есть гордость и благородство. Служит, да не прислуживается, нет в нём ни лизоблюдства придворного, ни склонности к интригам. Сделал Орёл Соколика своим правым крылом, начал ему доверять важные дела, и скоро сокол всюду стал вхож на зависть всем придворным.

Познакомился Соколик с сестрой Орла, княжной Орлиной. Орлина оказалась маленькой и стройной птицей, вдвое меньше своего сиятельного брата, но сложена была отменно и обладала спокойным и ровным нравом. А летала Орлина почти так же быстро, как Соколик, что большая редкость у Орлов. Соколику она очень нравилась, но он не позволял себе надеяться на взаимность, так как княжна – особа высокого рода, а он всего лишь провинциальный сокол.

Не замечал Соколик, что Орлина часто украдкой поглядывает на него, а на охоте старается держать поближе к нему и иногда задевает его крылом в полёте, будто невзначай. Что поделать, иногда юноши бывают очень недогадливы, когда дело касается сердечных дел.

Чем больше времени проходило, тем ближе становились царь Орёл и Соколик. Как-то вели они дружескую беседу, и зашла речь о детстве да юности Соколика, о том, как он вырос, как дом родительский покинул. Начал Орёл расспрашивать его обо всём, и опять дошло дело до злополучного предсказания. Не сумел отмолчаться Соколик, поведал царю, как с братьями за именем ходили, какие предсказания братья получили, и как он о своём отказался родителям рассказать, за что был изгнан из родительского дома.

Удивился царь обычаям соколов и говорит:

– Ну, а мне-то, своему царю и другу, ты откроешь тайну предсказания?

– Прости, царь Орёл, – печально ответил Соколик, – да только не могу я тебе рассказать. Держит меня что-то, не даёт рта раскрыть, тайну поведать, будто от этого беда может случится. Что-то подсказывает мне, что не должен я своё предсказание никому открывать, пока оно не сбудется.

– Глупости говоришь, – не слушает царь, – может, это просто бабкины сказки, а ты в них веришь! Разве что-нибудь из предсказанного уже сбылось? А ведь много времени с той поры прошло! Скорее всего, старая Цапля давно уже из ума выжила, вот и городит невесть что. Или, наоборот, обманывает добрых птиц, выманивает себе угощение за сказочки свои. Давай рассказывай, меня уже любопытство разбирает, из-за чего ты столько неприятностей вытерпел!

– Не обессудь, царь Орёл, не стану я тебе рассказывать. Что угодно для тебя сделаю, но этого не расскажу! – упёрся Соколик.

– А я тебе как твой царь приказываю: рассказывай! – рассердился царь.

– Не могу… – тихо, но твёрдо ответил Соколик, чем привёл в ярость Орла.

– Эй, стража! – крикнул в сердцах Орёл, – уведите этого непокорного слугу и бросьте в глубокую яму, да свяжите его, чтобы не вылетел! Пусть там побудет, подумает, как царю перечить!

Прилетели стражники, подхватили Соколика, а он и не сопротивлялся. Связали, унесли и бросили в глубокую яму.

Лежит Соколик, страдает, а поделать ничего не может. Если бы сейчас царь снова его попросил рассказать о предсказании, Соколик бы ему то же самое ответил.

А царь тем временем тоже себе места не находит. Жаль ему Соколика, скучает по своему другу, да слово царя – кремень, не может Орёл от него сразу отступиться.