По всей видимости он втолковывал мне инструкции поведения, я пропустила их мимо ушей. Услышала только:

– Ничего, Амадея, ты привыкнешь к нашим правилам.

Я привыкну? Смеётесь? Надеюсь, не успею. Я не собираюсь ни к чему у вас привыкать. Мне домой надо.

Долгая дорога и горячая ванна сделали своё дело. Я в прямом смысле засыпала на плече гвардейца. Если бы меня поставили на пол, я бы свалилась с ног.

Препираться с Илием не было сил. К тому же, нога после ванны заявила о себе с новой силой, выла болью как мартовский кот на все лады.

Меня доставили в странное место, Илий сказал, что привёл меня к Знахарке. Лечить ногу.

Внесли в жарко натопленную небольшую комнатку. Скорее это был закуток, в котором посреди прямо на полу в каменной чаше горел очаг.

На больших крюках чугунной треноги кипятился, фыркал казан, дымился густым варевом. Травяной дух сизым дымом забил рот, нос. Нечем стало дышать, я закашлялась.

Напротив жарко горела обычная печь, такая, как в любом деревенском доме. Я не сразу заметила в углу тёмную шевелящуюся кучу в чёрном глубоко надвинутом капюшоне.

Ещё в столовой, где меня отпаивали куриным бульончиком, Илий рассказал, что толком о Знахарке никто ничего не знает.

Где она пропадает днями и ночами, на каких тайных сборищах затачивает клинок своей колдовской магии неизвестно.

Поэтому строго настрого предупредил меня: бабке не перечить, и ни в коем случае её не рассердить.

Что и говорить, то, что повернулась ко мне под нависшим тёмным капюшоном приятного впечатления не оставило.

Меня как молнией ударила догадка, я узнала её! Этот силуэт я видела там, на кладбище, когда мы подъезжали к замку. Меня до самых костей пробрал озноб, когда бабуся оказалось в сантиметре от меня.

Казалось, под капюшоном никого нет. Плечи её сухими палками выпирали из под ткани. Сгорбленные они, казалось, тащили на себе всю мрачность необъяснимых человеческих тайн.

Старуха ловко подхватила мою лодыжку, осмотрела её, поворачивая и прощупывая как заправский хирург.

Повернулась к кипящему котелку, где пузырилось варево.

Зачерпнула из него густоты и плеснула на раскалённые угли в печь. Оттуда вырвался туго свитый спиралями дым, рассыпался на едкие нити, расползшиеся по прогорающим углям.

Знахарка сняла с полки склянки, налила из них невесть чего в кружку. Зачерпнула из котла, пригорошней ловя исчадие от углей и вталкивая в кружку струи дыма.

Молча тнула мне питьё в руки . Я без разговоров выпила и через секунду провалилась в сон. Уже касаясь головой подушки, сквозь наваливающуюся на меня дрёму чувствовала, что мне мажут ногу, а потом …всё. Я выключилась.

Проснулась в кромешной тьме. Укрытая тёплым одеялом, в необыкновенно уютной, свежей постели. Глаза привыкли к темноте, у стены напротив в камине оранжевыми молниями то и дело пробегало пламя, разрывая в треск прогоревшие поленья.

Окно было наглухо закрыто ставнями, но звук проникал– там, снаружи шёл дождь. Лежать было так уютно. Монотонный барабанящий звук дождя баюкал, глаза закрывались сами собой.

Пока шарила взглядом в темноте, увидела тонкую полоску света из под закрытой двери. Прислушалась, оттуда доносились сдавленные всхлипы, прорывающиеся в истерический шёпот. Именно они меня и разбудили.

Я силясь разобрать, что происходит, навострила ушки. До меня долетали обрывки фраз. Женский голос просил у Знахарки зелье, ей не отвечали.

До меня донеслось явственно:

– Дай, старуха, дай, прошу. Я отблагодарю тебя. – мне показалось, или голос принадлежит той чернявой девчонке, Анаис?

– Поди прочь, не дам. Она под защитой, ни мне, ни тебе с ней не справиться. Поди прочь.