Штурмовали приросшие к русской земле бетонными горами вражеские дзоты, своими телами подавляя огонь фашистских пулемётов. В те героические дни совершил свой великий подвиг красноармеец Яков Падерин.

Воевали недолго, но много! Сражались в «мясорубке под Ржевом», затем, освобождая от немецких захватчиков земли Калининской и Смоленской областей, преследовали побитых фашистских собак на направлении Ржев – Великие Луки, Ржев – Вязьма.

Воевали недолго, но отчаянно: в февральские морозные дни оказались в окружении, но смогли пробиться сквозь снега и фашистские соединения к основным силам Красной Армии, чтобы снова бить фашистов.

Недолго воевали, но многое вытерпели: 2 июня 1942 года немцы собрали все силы в танковый кулак и массированными ударами на встречных направлениях во второй раз окружили нашу доблестную 355-ю стрелковую дивизию. В этот раз из окружения вышли немногие. Почти все погибли. Воевали недолго, но до последнего вздоха. А кто не погиб, пропал без вести или был ранен и попал в плен.

И поползли, словно прожорливые змеи, фашистские поезда, увозя неизвестно куда русских людей. Почти все были ранены, многие по дороге умирали, а тех, кто выжил, выгрузили в Ростове, и всех, кто мог передвигаться, отправили в шахту. Там они работали до изнеможения, их почти не поднимали на свежий воздух, а еду передавали прям туда, вниз, под землю. Естественно, в таких условиях люди не могли долго работать и умирали, но составы с новыми пленными прибывали ежедневно, и работы продолжались.

А когда Ростов освободили, фашисты, отступая, взрывали шахты вместе с пленными, сколько людей оказалось заживо похороненными, до сих пор не известно.

Конечно, девочки не могли не подумать о том, что и Москвин мог попасть в плен и быть погребён в одной из шахт Ростова…

– Но не все пленные были вывезены в Ростов. Молодых и крепких мужчин увозили в Германию, некоторых в Италию и даже во Францию. Так, к примеру, отец моего свёкра находился в плену во Франции в течение десяти лет. Девочки, только подумайте, в течение десяти лет! Как иногда шутила свекровь, прекрасно шпрехал по-французски. Вот и такое было!

Неосторожно ли были сказаны эти слова, или Роза Алексеевна намеренно поселила в сердцах девочек надежду, известным осталось только ей, но теперь полные неосязаемой надежды девочки отправились искать не кости, а живого, ждущего их человека.

Перед уходом Катя тайком забрала один цветок из вазы.

Решено было разделиться, Марина отправилась в гости к Гольцову, а Катька ‒ к новым хозяевам бывшего дома Москвиных.

Запись в тетради от 11 мая 1973 года:

«План:

О чём спросить?

1. О документах.

2. Кто остался жив?

3. Был ли партизанский отряд?»

Гольцов внешне был гораздо моложе Силкина, но рассказывал он спокойно, без эмоций, без радости и грусти, всё одной монотонной, но какой-то доброй, стариковской интонацией:

– Основные силы 39-ой армии сосредоточились в районе Торжка. 25 декабря 1941 года, совершив длительный и трудный марш, прибыла и наша дивизия. В этот же день мы получили оружие и вышли на передний край обороны. И уже с рассветом приняли первый бой у деревни Рябиниха. Немец в Рябинихе укрепился сильно. Наступление наше в первый день потерпело неудачу… Почему? Наша артиллерия отстала, и решили брать деревню так, на «ура», – начальники, видимо, были решительные. А немец тоже не дурак – допустил нас до сотни метров и ударил из пулемётов и миномётов – тут все мы и полегли. Пока лежишь – ничего, стоит пошевелиться – начинают по тебе стрелять. И встать нельзя, и лежать тоже нельзя, потому как одеты мы были плохо. Многие тогда обморозились. Обмороженных и убитых вытаскивали в потёмках. А я мальчишка совсем был, мёртвых-то и не видел толком, и такой у меня страх был, что ничего и не слышал: ни свист пуль, ни взрывы бомб, ни стоны раненых, только голос лейтенанта Пряткина: «Вот здесь возьми. Вот так. Тащи давай. Быстрее. Сюда иди» …