Письмо от 11 декабря 1941 года: Ярославская область, Рыбинский район, Волковский с/с, деревня Грыбино, красноармейцу В.Д. Москвину:

«Шлю вам свой боевой красноармейский привет! Здравствуй, моя жена Клаша, кланяюсь я тебе низко и поцелуй за меня дочек. На фронте говорят: «гадать перед боем – плохая примета». Но все о чём-то думают и только тем заняты, что гадают: «выживу – не выживу». Всем хочется выйти из боя живыми и вернуться домой. Я выживу. Сегодня ночью стрелковые части шли в атаку сплошными цепями. Бой был такой, что трудно сказать, как бойцы выдержали. И я выжил и вернусь к тебе и дочкам, родная моя Клаша. Ну, пока до свидания! Остаюсь жив и здоров. Прошу написать, как живёте и что нового».

Письмо от 15 января 1942 года: Полевая почта 421, отдельная разведывательная стрелковая рота, взвод № 15, красноармейцу Москвину В.Д.:

«Шлю вам свой боевой красноармейский привет! А сейчас при коптилке пишу тебе. Идут дни и недели. Идут месяцы. И вот сейчас думаю, чем бы тебя порадовать в письме? Часто писать я сейчас не в силах. Нет времени. Обрадую тем, что жив. Каждую ночь, засыпая, я мечтаю о мирной жизни, но молю судьбу только об одном: укрепи мою волю и сердце моё успокой, сделай меня настоящим солдатом, не дай сломиться, чтобы не было стыдно за меня семье и землякам. Я буду с врагом как никогда жесток. В местечке С-М. в бою погиб Ковалев Георгий. Передайте его жене, Марии Ивановне, что погиб он геройски.

Эх, моя дорогая жена, милая Клашенька, как я о тебе часто вспоминаю, всё и обо всём, обо всех днях, прожитых с тобою вместе.

Кончаю. Гаснет коптилка. Завтра в разведку. Пожелай мне удачи! Тысячу раз целую мою родную и моих дочек!»

Катя читала прямо на чердаке, не в силах преодолеть волнения, маленькие треугольники, написанные химическим карандашом в редкие минуты передышки между боями, пробудили в юной душе столько возвышенных чувств, что многотомные романы могли бы только позавидовать. Слёзы подступали к глазам, но Катя продолжала читать.

Письмо от 13 марта 1942 года, адрес был такой же, как на четвёртом письме: Полевая почта 421, отдельная разведывательная стрелковая рота, взвод № 15, красноармейцу Москвину В.Д.:

«Шлю вам свой боевой красноармейский привет! Я пишу и как будто разговариваю с тобой, моя дорогая, любовь моя, Клашенька моя. В эти тяжёлые дни для всей Родины, и в том числе и для нас, ещё больше разгорается любовь к тебе. Читая сводки информбюро, я вижу, что наша доблестная Красная Армия начала освобождать нашу Родину от немецких собак.

Я только тобой живу, думаю о тебе. Днём отдыхал, хотел заснуть, но не мог. Перед глазами прошли все этапы семейной жизни.

Мы закалились в боях, смело, решительно идём на врага, так как в тылу остались наши родные и близкие. Эти родные тоже своим трудом помогают быстрее покончить с этой нечистью.

Ты только, родная, крепись, воспитывай дочек, береги здоровье своё, а я буду жив, и ещё увидимся, заживём».

Внизу, прилипшая к жестяному дну коробочки, находилась бумажка, жёлтая, с текстом, нанесённым типографским шрифтом, похожая на ту повестку, которую Катя с Мариной обнаружили в переданной им тётей Клашей папке: «Ваш муж Москвин Василий Денисович, красноармеец, стрелок 1184 сп 355 сд., находясь на фронте, пропал без вести 23.03.42».

– Похоронка, – произнесла Катя глухо, – неужели на этом всё.

Силы покинули её, а слёзы, не спрашивая разрешения, хлынули, и она плакала так, словно это ей всего минуту назад пришла похоронка.

Хозяева дома помогли девочке спуститься с чердака, не понимая, что случилось, они успокаивали и отпаивали чаем плачущую девочку, а Катя пыталась рассказать им всё, что узнала за последние дни, но мысли путались, и слова не складывались в предложения.