Совсем скоро сбудется наша национальная мечта: чтоб всё у нас было и чтоб ничего при этом не делать.
1998
Грустная сказка
Сидит Колобок на пеньке, плачет.
Подбегает к нему заяц, энергичный, счастливый.
– Здорово, Колобок! Ты чего тут скучаешь, сырость разводишь? Жвачку хочешь?
– Нет, спасибо, ничего я не хочу.
– Да ты чего такой, в натуре, наехал кто?
– Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл… Они меня съесть хотели. Я думал, только люди такие, а оказывается все хотят меня съесть: и медведи, и волки, и лисы, и птицы, и мыши… Только вот вы – зайцы – да бабочки…
– А-а… Ну ладно, не реви… Слушай, а поехали к нам жить, мы тебя не обидим. Вместе-то лучше, веселей. Безопасней.
– А можно? Я согласен. С вами – можно…
– Ты… вот что… давай в сумку затарься, я тебя быстренько дотащу до места. А то устанешь, да и засекёт кто-нибудь.
Залез Колобок в сумку к зайцу, тихо сидит. Через некоторое время слышит:
– Лиса, Колобка возьмёшь? Недорого прошу…
1998
Славная охота
– Ух ты! Настоящая? – восхищается гость, увидев в зале на стене голову льва. – Где стянул?
– Сам добыл, – просто отвечает хозяин дома, Степан. Степан Митрофанович.
– Сам?! Льва?! Или только голову?.. Ты что, в Африке был?
– Да нет, здесь.
– Здесь?! Как? Ты что, смеёшься? В зоопарке?
– Да не шучу я. Здесь – в лесу у нас.
– Что, серьёзно?! Ну-ка, ну-ка, расскажи, что-то интересное.
– Да ну чё. Убил да убил.
– Не-е, ты расскажи. Страсть люблю охотничьи байки.
– Да ничё особенного…
– Да что ты! Льва здесь подстрелил – … «ничего особенного!» Конечно, чего уж тут такого, львы у нас на каждом дереве растут, пошел да сорвал… Давай-давай. Аля, Алёшка, ну пусть расскажет, – призвал гость в сообщники жену и сына Степановых.
– Да расскажи, чё ломаешься-то как пряник тульский, – сказала Алевтина.
– Не, ну чё… Пошли-мы, в общем, с Алёшкой вот, на охоту. За зайцами. Ну, всё нормально. Идём. Далеко уже зашли. Зайцев не видать, разбегаются где-то. Вдруг смотрим – птицы раскричались. Чё-то неладное. Только подумал – и тут она перед мордой. Морда. Вот эта. Метрах в десяти. Я-то сначала не понял, показалось медведь. Ещё успел смекнуть: «Не зайцев, так хоть медведя подстрелю». А потом догадался, – морда-то жёлтая, да больно лохматый. Трак-перетрак – лев! Я ж видел их по телику-то. Ё-ё. Враз мокрый стал. Вспотел весь, с головы до сапог…
– Откуда он взялся-то?
– А уж хрен его знает. Припёрся как-то. А Алёшка не испугался совсем. Я, вообще-то, тоже. Неожиданно просто… Стоит, смотрит на него спокойно. Шесть лет пацану было. И лев тоже. Сидит, облизывается, слюни пускает. Того и гляди – щас салфетку повяжет, вилку, нож достанет… Стою, молитвы шепчу. Натурально. Не знаю, не учил никогда, не слышал даже, а тут… А Алёшка меня за руку тянет, спрашивает:
– Папка, а если он сейчас слопает тебя или меня? Как я один домой-то пойду? Заблужусь ведь.
Я говорю, – вспомнил, что у меня ружьё, – говорю твёрдо:
– Не заблудишься! Вон в ту сторону… Никого он не съест! Я ж его щас… Ружьём.
– А вдруг осечка? – спрашивает.
– А… у меня же нож же есть!
– А вдруг выронишь, или поломается? – не унимается, блинский. Нашёл время экзамены устраивать!
– Дак… Убежим! На дерево… А ты чё стоишь?! А ну лезь бегом!
– А если не успеешь, – говорит, – убежать?
– Я ему – не вытерпел уже! – Ты, – говорю, – не понял, – за кого болеешь? Ты, вообще, мой сын или его? Чё ты пристал? Чё я, со львом не справлюсь? А ну на дерево!
Он полез на ёлку. А я за сосну встал, толстую, приметился. А он, лев-то, лениво так поднялся, на сына посмотрел, и ко мне направляется. Добычу, блин, нашёл. Считает – царь зверей, так всё позволено. Ах ты, трак-перетрак, ни шиша, думаю, шиш ты угадал. И, не раздумывая, в грудь ему – бабах! – сразу с двух стволов. Он рыкнул, присел. Нет, встаёт, снова идёт. Я уже другими – бабах! Снова сел. Я, не дожидаясь, ещё парой – на! Сидит. Смотрю – осклабился, пасть закрывает-открывает, как будто воздуха мало. Я ещё, для верности, – ага!