Практичная Сюзанна загуглила за наше новое домашнее животное и сказала: ну, нет, слишком накладно. Кормить дважды в день разными модными кормами. И аквариум – это десятка минимум, с корнями, камнями, со всей херней.

Погодите, говорю, Егор, а вот в коридоре у нас стоит твоя гигантская стекляшка, пыль собирает, – это разве не аквариум?

– Это террариум, – ответил Егор.

– А кто у тебя там жил?

– Дракончик. Там у меня жил дракончик.

Кроме Архыза, в ту же ночь на меня обрушилась ответственность еще и за два начинающих дерева. Бутылочное и мандариновое. Тут даже гуглить не надо, и так понятно: горшки полагаются, лейка. Удобрения?

В прошлый день рождения меня все, не сговариваясь, завалили книгами. Художественной литературой. Теперь вот – деревами. В следующем году логично было бы завалить меня землей. Книжки потому что происходят из деревьев, а деревья из земли. А чего, земля – благо, дом построю.

Суммарный итог каков? С чем стоишь на берегу, заново рожденная? Спросил в чатике друг. Я ему ответила, что ну хуй его знает, пока что заказала себе в интернет-магазине одеяло, две подушки и постельное белье синенькое.

У меня фестиваль материальной культуры. Всё в дом.

Шли вчера вечером с Сюзанной на районе переулками, смеялись чего-то по телефону с мужиками и так, между собой. На танцы, или в кино, или в гости, или к нам гостей? Мне много раз было страшно хорошо в этом году, но мало раз было нестрашно весело, и вот что: зря я отошла от малых форм радости.

7 ОКТЯБРЯ

После фильма «Жить» нам с Сашей так странно стало. Нам не не понравилось, нам понравилось, но с оговорками. А фильм таков и тема такова, что как-то неловко с полумерами, его полагается полюбить или возненавидеть. Он прямого действия, устроен как удар, и реакции требует однозначной: уебало либо не уебало. А мы че-то там закадровую музыку еще отдельно обсуждаем.

На самом деле, я подозреваю, почему двойственное восприятие, то ли пленило, то ли не пленило. Не катарсис, не потрясение от искусства, а просто потрясение, во многом я его сама себе сгенерировала. Меня тема взяла больше, чем кино. А чтоб она меня взяла, не обязательно вообще кино смотреть, достаточно начать про это думать: про то, что бывает после смерти родного человека.

В фильме «Жить» мертвые родные являются тем, кто остался. Очень обыкновенно, буднично приходят, по дому помогают. Одной героине мало было фантазийного возвращения – так она выкопала мертвых дочерей и посадила за стол пить чай. Два детских трупа на кухне. Вот какой смелый режиссер Сигарев. И вот какая недостаточно смелая героиня, мать. Не справилась, заиграла в куклы.

Тут отдельно спасибо авторам фильма «Жить» за метафору с выкопанными мертвяками.

Человек один раз кончается физически, а так – хоть по нескольку раз же еще, пока живой. Кончается – в смысле, необратимо меняется, превращается в следующего. Живешь с человеком, а его уже нету. Вместо него, правда, есть другой, он не хуже, может, наоборот, лучше, но ты его в упор не видишь и не слышишь – не распознаешь. Ты занят диалогом с тем, которого нету. За столом сидит трупак, и ты говоришь за двоих: реплику за себя, реплику за него. Ты лучше него знаешь, что он скажет.

Как у Шкловского, когда он рассуждает про Анну Каренину: «Человек говорит – „моя жена", а она уже не его жена». В ней уже что-то необратимо случилось, а он еще не понял. Если постоянно тереть с мертвецами, постепенно перейдешь в режим внутреннего монолога, а он годится только для молитвы, да и то. Да и то молитва – диалог.

Но это ведь христианская логика: кто-то умер, кто-то воскрес, откопаю-ка я своего и подожду, пока он на третий день. Есть еще логика восточная. Если следовать ей не только в вопросах кармически обусловленной близорукости, то, конечно, никто не кончается и начинается, все продолжаются. В Анне Карениной продолжается каренинская жена, иначе хули бы ей под поезд кидаться, это просто двум бабам, старой и новой, тесно стало в одном человеческом сердце. А так – если б та подохла, этой бы раздолье, все ровно.