С хозяином познакомились. «Миша», – протянув руку, сказал Миша, а дачник-хозяин, пожав, ответил: «Пантелеев». Коренастый Пантелеев возрастом около сорока лет, с очень короткой стрижкой, чтобы скрыть наступающую залысину. Лицо круглое, чистое, гладкое, розовое, как у девушки, носик тонкий, а глаза маленькие, колючие. Имя Пантелеева Миша так и не узнал, того даже жена звала: «Пантелеев, идём обедать». Кем этот Пантелеев был в городе, неизвестно, а у себя на участке – полное чмо. Оденет рваные джинсы и куртку какую-то дореволюционную, с лопатой туда-сюда походит, в земле весь измажется, прямо бомж какой, тьфу ты, вонь подрейтузная. Хотя видал-перевидал Миша за свою жизнь рвань всякую босяцкую, односельчан спившихся, но Пантелеев как-то особо контрастно выделялся на фоне своего новенького огромного красного «Ситроёна».

А тогда, после окончания разгрузки, прямо в мелкий дождь вынес Пантелеев из своей времянки поднос с водкой, рюмками и бутербродами с колбасой-сыром, та и так, согрейтесь, мол, ребята. Салават, понятное дело, в завязке – отказался, а Миша выпил две стопки. Хорошая водка, не сучок, дорогая. Тут и закрутилась эта беда. Хотя по-другому отрядить, поначалу вовсе не беда, а удача большая. Спросил Пантелеев дом поставить, да не просто сруб собрать – дело нехитрое (хотя тоже денежное) – но и стропила, и крышу покрыть, и фронтоны зашить, подвал сделать, к тому ещё сарай дровяной. Остальное, говорит, чистую отделку делать привезу из города плотников. Дом собрать надо быстро, до осени. А до осени – рукой подать, август уже. Так что разговор не на торг пошёл, а на рубли немалые, «за скорость». Свободных людей у Миши не было. Не беда, подумал он, не впервой, опыт есть. Известное дело, эти дачники на неделе в городе живут и только к выходным приезжают, так что выкрутимся. Что-то выговаривал Пантелеев по несколько раз одно и то же, но Миша не обратил внимания. Ударили по рукам.

На другой день выпало воскресенье. Хозяину надо было работу показать, аванс истребовать. Миша пару своих людей с другой стройки снял, да двоих совсем никчёмных алкашей деревенских привёл. За день впятером четыре венца на фундамент положили с грехом пополам. Вечером по сложившейся традиции Миша – к хозяину, надо, дескать, с рабочими рассчитаться, потом еда, чай, и машину заправить. Десять тысяч всего-то просил авансом, а этот жмот ни копейки не дал. Работайте, говорит, как договаривались. «Ладно», – подумал тогда Миша, – «Потерпим. На неделе сруб дособираем, отдаст, когда увидит готовый». Пока алкашам на бутылку дал, а своим – постоянным работягам —денег после обещал.

Понедельник начался дождём. Мелким, моросящим, таким же противным, какой бывает поздней осенью. Мужиков пришлось на первый объект отправить. Там работа уже под крышей, не мокро, да и заканчивать её пора, а то на два фронта воевать сил не хватит. На другой день опять дождь, но уже с просветами. Что-то будто кольнуло Мишу поехать поглядеть, как там у Пантелеева, но больно грязной стала дорога, не поехал. Только к пятнице смог собрать бригадир своих людей на пантелеевскую дачу. Приехали вшестером, так что дело споро пошло. К последним венцам стопориться стало: сильно хорошее дерево срубили буржую. Давно таких брёвен не видали мужики – почти в обхват и длины необычной – 12 метров. Бывало, и больше избы собирали, но то пятистенки. А здесь – четыре стены. Явно не в наших краях рубили. Вот и вышло – тяжёлые брёвна закатить на последний венец вручную, на верёвках, так и не смогли, опять пришлось на помощь Салавата с его «Беларусью» звать. Большая-небольшая, а всё же лишняя, непланированная трата, к тому – опять из своего кармана.