Тоня бледнела от ужаса. Ее кулинарное искусство было оценено по высшей отметке, с разницей лишь в том, что она получила высший отрицательный балл.

Как выяснилось, в крем пирожного был замешан не на варенье, а на томатной пасте с перцем – чили. Начинку случайно перепутала подслеповатая Тоня, когда готовила его накануне.

И эта история могла иметь продолжение, рассказывал «Рязань» Веселову, если бы в это время не зашел ты.

– Веселов, – почему-то по фамилии представился я.

«Рязань», понимая, что наконец-то в лаборатории появится особь мужского пола и будет о чем поговорить, улыбнулся.

Знакомство прошло гладко, благо кроме Тониных пирожных были засохшие пряники «Госдепа», которые в ее семье не доели, а, как известно на работе, голодные аспиранты все съедят…

Разговор начался обо мне. Мне пришлось фильтровано рассказать о своей жизни, понимая, что в женском коллективе лучше сразу рассказать, чем потом, от третьих лиц узнавать что-то новое о своей биографии и открывать новые страницы фантастической саги.

Было около семи вечера. Солнце еще светило ярко, и по-летнему пригревало. В этот день «Рязань» и Веселов решили сходить на пикник, познакомиться с местными лесными достопримечательностями. Громкое слово в аспирантском обиходе, правдивее сказать – попить пиво, пожарить сосиски и поваляться на траве.

Придя на луг, «Рязань» и Веселов начали разводить костер. Два веселых аспиранта с разницей в год и по-деревенски пронырливы, успели ухватить пару березовых дровишек у какого-то заботливого хозяина, мимо дома, которого они проходили.

– Откуда ты? – начал разговор «Рязань», собирая костер.

– Я же сегодня все рассказал, – ответил ему Веселов.

– Ах, да, наверное, это я для приличия задал этот вопрос.

На улице было хорошо. Веселов наблюдал за «Рязанью». Судя по его виду ему было легко и радостно. Он предвкушал, как будет, есть жаренные шпикачики обмакнутые в смесь из кетчупа и майонеза, закусывать это зеленью, и периодически сцеживать пиво. Идиллия эта обрамлялась прекрасной погодой, солнцем, голубым небом и лесом.

Костер уже бушевал, и самое время было подготавливать колбаски для жарки. «Рязань» наживил шпикачики на импровизированный вертел из веточки и стал жарить, постепенно вращая. Умиротворение, с которым он это делал, перенимал и Веселов. Было как-то радостно наблюдать за счастливым человеком. От этого и сам становишься счастливым.

Пока продолжалась жарка, «Рязань» рассказал историю из своего детства.

– Случилось это, когда мне было лет пять, я еще не ходил в школу, а в детсаду долго не задерживался и чтобы мои родители работали, было принято решение отправить меня к бабушке, в соседнюю деревню. Так я стал сиротой, – улыбаясь, говорил «Рязань».

– А почему ты долго не задерживался в детсаду? – спросил Веселов, отпивая пиво.

– Я был слишком непоседливым и заводилой, мог поднять ораву мальчиков и расправиться с завтраком или обедом весьма непритязательным способом. Очень часто мы устраивали бои кашей или картофельным пюре – стенка на стенку. Набирая ложку каши, метали в соседей. Зачастую доставалось не мне или другим заводилам, а тем, кто случайно попадался на глаза воспитательницам, во время ответного броска очередной порции утреннего варева. Как будто провидение защищала меня – дерзкого мальчонку от гнева детсадовских мучителей, заставлявших есть отвратительную манную или иную кашу. Хотя, вспоминая эту кашу, надо отдать должное поварам, они вари ее на молоке, настоящем коровьем, и не жалели сливочного масла. Масло таяло, растекалось по каше отвратительным желтым пятном.