В письмах своих отец Леонид, как правило, ссылается на святоотеческий опыт. «Всего нужнее, советую вашей любви, для уврачевания себя и познания в тонкостях искушений гневом, прочитывать о сей душетленной страсти в 4-й части Добротолюбия статью Кассиана Римлянина о страстных восьми помыслах, и именно о гневе»^>101. «Книги же для чтения советую проходить приличные нашему намерению, как то: святого Иоанна Лествичника, святого аввы Дорофея, святого Ефрема Сирина, Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова, Григория Синаита, Марка Подвижника, Кассиана Римлянина… и прочие отеческие книги, которые учат нас побеждать злобу и исправлять добродетели не наружно только, но внутренне»^>102. «К утешению и укреплению вашему, чтоб вы мужествовали и не смущались в приключающихся вам мысленных бранях, предлагаю вам у сего выписанные святых отцев учения о сем предмете, которые прочитывая, обрящете душевную пользу»^>103.

Жизнь старца в скиту протекала следующим порядком. Утреннее правило читалось у него в келии в два часа ночи.

Это были утренние молитвы, полунощница, двенадцать избранных псалмов, канон дневному святому с поучением из Пролога и первый час. Третий и шестой часы читались на ранней обедне. Вечернее правило, читавшееся в келии старца во время проходившей в монастыре вечерни, состояло из девятого часа, двенадцати избранных псалмов, канонов Спасителю, Божией Матери и святому Ангелу Хранителю, а также акафиста дня. После трапезы читались повечерие, вечерние молитвы, две главы из Апостола и одна из Евангелия. Келейные правила совершались перед тремя иконами – большой, написанной на холсте, преподобного Александра Свирского; Владимирской иконой Божией Матери и иконой Ангела Хранителя. К вечернему правилу в келию старца собиралась вся скитская братия. Многие сидели на полу. В чтении участвовали многие иноки, а Евангелие читал сам старец – высоким голосом по молдавскому обычаю, который был заимствован из Великой Лавры преподобного Паисия. Раз в две недели отец Леонид приобщался Святых Христовых Таин в скитском храме.

Как ни удивительно, но молитвенные правила были для старца наиболее «свободным» временем, то есть, как бы забыв о том, что он старец, он мог просто молиться, хотя и здесь иногда случалось ему делать замечания братиям и наставлять. Остальное время, за исключением краткого послеобеденного отдыха, отдавалось им на служение ближним. Ночной сон его длился не более трех часов (иногда в эти часы входил и послеобеденный отдых). Пищу вкушал дважды в сутки, причем во время трапезы всегда беседовал с учениками. Беседа его часто оживлена была рассказами из жизни, имевшими всегда духовную цель: случаями из истории, из собственной жизни. Мог старец и пошутить. Он занимался рукоделием, которое не требовало от него большого внимания, – плел пояски, в то же время принимал братию, а пояски раздавал на благословение. Если он оставался один, то во время плетения поясков напевал духовные песнопения, но чаще творил Иисусову молитву. Случалось, что он рубил дрова и в то же время беседовал с братиями или мирянами.

Как и чему учил посетителей старец? «Следуя заповеди Апостола: Настой благовремение и безвременне, обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением (2 Тит. 4, 2), отец Леонид учил их словом, как понимать евангельское учение, как приводить его в исполнение и как врачевать им душевные немощи; учил и делом, что более действует на сердце человека»^>104.

Святитель Игнатий в своем духовном диалоге («двое-словии») «О монашестве», где как бы беседуют двое – Мирянин и Монах, писал: «В Калужской епархии, близ города Козельска находится общежительная Оптина пустыня. Туда, в 1829 году, прибыл на жительство известный по знанию деятельной монашеской жизни иеросхимонах Леонид; впоследствии присоединился к нему ближайший ученик его, иеросхимонах Макарий. Оба старца были напитаны чтением отеческих писаний о монашеской жизни, сами руководствовались этими писаниями, руководствовали ими и других, обращавшихся к ним за назидательным советом. Такой род жительства и поведения они заимствовали от своих наставников; он начался с первых иноков, достиг по преемству до нашего времени, составляет драгоценное наследство и достояние монахов, достойных своего имени и назначения. Братство Оптиной пустыни начало немедленно умножаться в значительном размере и совершенствоваться в нравственном отношении. Ревностным братиям старцы объясняли правильный и удобный способ подвижничества; колеблющихся они поддержали и ободрили; слабых укрепили; впавших в согрешения и греховные навыки привели к покаянию и исцелили. К смиренным хижинам схимонахов стали стекаться во множестве светские лица всех сословий, обнажали пред ними страдание души, искали врачевания, утешения, укрепления, исцеления. Тысячи обязаны им благочестивым направлением своим и сердечным миром. С состраданием смотрели они на страждущее человечество»