Счастливым собственником антикварного жилья он стал во времена политических и социальных трансформаций, путём повальной полумошеннической приватизации, которая впоследствии сильно расслоила общество. Не то, что бы он был ветераном квартирных войн, но остальные наследники внятно не выразили свои права унаследования, видимо по причине их ранней самостоятельности и отсутствия всякой вязкой заботы к их предкам, пассивно устранились имея более свежие сталинки, хрущёвки и брежневки, поэтому он приватизировал старую сталинку и дачу у родника на себя.

Ну а в наши интересные дни, видавший виды трухлявый склеп не скромно рушился на глазах и ведь, дом до сих пор не был признан аварийным. Обычное дело! Михуилу не пришлось расчитывать на мощную всеобъятную государственную поддержку и поэтому он пошёл по проторенной дорожке: продал себя в ещё большее рабство с последними потрохами, первому попавшемуся на глаза, кровожадному банку. Теперь он мог расчитывать на новую халупу, жалко, было старый отчий дом. Домик то был хороший, только древний, а ещё сырой гнилой вонючий и заплесневелый, старая чёрная плесень очень сильно намекала на нежилое помещение.

Причудливая лепнина ревностно сохраняла атмосферу типичной старорежимной пэгэтэшки, вводя в гипноз и замедляя жизненный ритм. Вычурные архитектурные шедевры полузабытой эпохи, с вонючими подъездами, густо сдобренными окурками и щедро приправленными плевками – маргинальный культурный код, если хотите, настойчиво указывали на вектор деградации. Но, вот, что удивительно, в таких убитых вонючих подъездах висят картины, всё по принципу – «С накрашенными губами и немытой шеей!».

В том мире, где все против всех, напротив горбатого фонаря освещения, на заблёванной, сильно скользкой придворовой «арене», ежесуточно происходил жестокий естественный отбор. Бобриков, став невольным свидетелем бытовых убийств, как-то быстро очерствел и состарился, сильно упрочнившись в сознании того, что: «Жизнь отвратна и не стоит даже ломанного гроша!». Ценность человеческой жизни в условиях размытых границ вседозволенности, как ни крути, всегда стремится к нулю. В таких местах: сначала пытаются взаимно растерзать, растоптать, убить и уничтожить, а потом, в случае обоюдной удачи, слегка недобитые туловища братаются, перепачканные грязью и кровью, душа друг-друга взаимными объятиями, сильно забухивая столь значимое событие, затем уже в объятиях алкогольной комы греют землю.

В ужасно нестабильной обстановке нельзя планировать и созидать, но адски плодиться… Как бы это было не парадоксально… Тут, уж сам Бог велел! В таких местах целые выводки – это норма! Вот, обычные крысы, к примеру, усиленно плодяться в сложных условиях, дабы популяция не завершила своё существование, так распорядился главный небесный программист, вбив защитный инстинктивный код в начинку тушке… Ну а здесь, на грешных просторах, видимо с изменением правил в социальных играх, поменялись и стратегии, теперь чтобы не работать совершенно не притязательному гражданину, с довольно-таки скудными способностями, нужно всего лишь неожиданно родить и смело жить-пить на пособие. Ребёнок растёт – родительская обязанность выполняется. Зачем изнурительно работать каждый день, когда можно от одного до, скажем, десяти раз родить – бизнес схема на всю тусклую жизнь!

Михуил выживал в окружении страшного колорита, вокруг мрачных убогих жестяных сараев и шифернокирпичных хрущоб, вводящих в состояние изрядно клинической депрессии и провоцирующих на хроническое беспробудно-коматозное пьянство. Но будучи человеком сильно стеснённым неудобными обстоятельствами, само-собой, ко всему прочему имеющим скудные возможности и жалкие средства к существованию, покорно принимал всё происходящее с ним, как расплату. Расплату за грехи всех ненавистных, хоть и его кровных предков и возможно его собственных грешков в неизвестных ему прошлых жизнях.