– После тренировки, – усмехнулся он, входя в дом.

С этого дня Стас начал работать со мной вплотную. Именно работать, а не возиться, как вначале. Вернее, мы работали с ним вместе. Над моим телом. Как только где-то начинало болеть, зудеть или чесаться, я говорила об этом наставнику. Он смотрел и давал нужные нагрузки на нужные мышцы и части тела. Постепенно я обрела уверенность в себе и больше не боялась выполнять упражнения, связки и прочие акробатические трюки, которые с каждым днём становились все сложнее. Да, и Стас теперь не уговаривал, а давал чёткие команды. Но не давил, как школьный физрук, заставляя выполнять каждое движение в совершенстве. Не ругал и не морщился, если я что-то сделала неточно.

Иногда приходилось пропускать школу. Во время приступов голода, например. Жданов сам звонил, договаривался, объяснял родителям. Иногда я оставалась у него на пару дней. Однажды я проснулась ночью от странного удушья и позвонила Стасу. Он без звука пришёл, забрал к себе и объяснил, что это моё тело начинает пытаться обрести вторую форму. Что ипостась формируется тоже не сразу, а постепенно и такие приступы частичного превращения тоже будут случаться. Чем дальше, тем чаще и сильнее.

Параллельно я пыталась доучиться в школе. Правда, получалось криво. Чем ближе экзамены, тем больше я провожу времени у Стаса, занимаясь совершенно другой подготовкой. Но всё-таки я учёбу не забрасывала и, как могла, готовилась к выпускному экзамену. Лёшик ржал и прикалывался, порой ехидно комментируя мои усилия. Я на него не обижалась, но и не молчала, тоже прикалываясь над его промахами. Прикрывала прогулы и тут же ехидно дразнила, нарываясь на ответку. Наши перепалки выбешивали весь класс, ставили в тупик многих преподавателей. Ехидные реплики и насмешки мгновенно взводили тело в состояние боевой готовности. Так уж повелось, так устроено природой, что кошачий род и волчий вечные враги-соперники. Нет, Лёшик не стал мне врагом. Он по-прежнему был моим другом. Вступался за меня перед старшими, прикрывал промахи, а то и на себя брал мою вину, отмазывая перед преподавателями. Выбешивал своим извечным "дай списать" и в то же время делился карандашами и ручками, когда мои лопались в руках от лишнего усердия.

Прежние мои подруги как-то исчезли из жизни, отстранившись. Да, и бесы с ними. Меня занимали совсем другие переживания. Я пыталась справиться с собственным, постоянно меняющимся телом. Сила и энергия то бурлили фонтаном, ища выхода, то наоборот, иссякали, нагоняя тоску и тогда я ощущала желание ломать и крушить все подряд, огрызалась на малейшее замечание. Карандаши, ручки, техника, посуда, в моих руках ломалось абсолютно всё!

Родители терпели и сломанные вещи, и неуёмней аппетит. Приступы бешенства, перепады настроения и частичные трансформации, которые я не могла никак контролировать. Терпели, волновались и переживали за меня, но ни в какую не соглашались на мой переезд к наставнику, аргументируя это тем, что не желают отсиживаться в сторонке, когда мне плохо, и хотят помогать хоть чем-нибудь. Отступился от их решительности даже Стас. Только в самые тяжёлые или опасные моменты он забирал меня к себе. Остальное время я проводила дома. Только Серёжку отправили к бабушке аж на месяц раньше срока. На всякий случай. Впрочем, братишка неожиданным каникулам обрадовался.

Экзамены, среди всей этой кутерьмы, подкрались незаметно. Просто однажды я проснулась и поняла, что уже всё. Учёба закончилась. А ещё, что вчера я разбила будильник. Очередной! И теперь опаздываю на экзамен по русскому! Сорвалась с места в ураганном темпе. Натянула первый попавшийся сарафан и блузку, стырила с кухни пирожок, подхватила сумку и скатилась с лестницы во двор, едва не сбив по дороге соседку, тётю Раю. До школы долетела за десять минут, впервые плюнув на свои страхи и сократив дорогу через проезжую часть. Лёшик уже дежурил у ворот, грызя от беспокойства когти.