– Ну да, ну да, – покивал головой Геннадьич. – Запамятовал.

Тут Паша окончательно напрягся. Никогда прежде он не видел шефа таким… странным. Еж судорожно сглотнул. Или это не шеф. Начальник безопасности цепко забегал глазами по облику Геннадьича. Что-то тут должно было быть, маленькая лазейка, способная приоткрыть завесу лжи. Глаза остановились на полоске ткани возле шеи, и Еж облегченно выдохнул. Так и есть.

– Кто ты?

– В смысле? – удивился Геннадьич.

– В коромысле, – холодно парировал Еж. – Ты не Михаил Геннадьевич. Поэтому я и спрашиваю: кто ты?

«Шеф» на мгновение подвис, переваривая выдвинутое обвинение, но спустя несколько секунд хитро улыбнулся и кивнул:

– Как догадался?

– По галстуку. Это его, Михаила Геннадьевича, только старый. Ему год или два.

– И что?

– Вы бы хоть постарались лучше, – брезгливо бросил Еж. – Михаил Геннадьевич повернут на галстуках, у него их два шкафа. Всегда старается надевать разные. А этот я видел на нем недели две назад.

– Твою мать, неужели это такая труднодоступная информация? – рассердился «шеф», но смотрел он не на Пашу, а куда-то вверх.

– В интернете про это инфы не было, а более подробно подготовиться ты мне времени не дал, – ответил ему обиженный голос.

– Ладно, отключай нас.

Перед Ежом расстелилась тьма. Он понимал, что находится в какой-то комнате, слышал звуки шагов, негромкий разговор – обсуждали, по ходу, его дальнейшую судьбу, но пошевелиться не мог. Руки связаны, ноги тоже. А на голове… шлем? Суки, волки! До него только теперь дошло, что с ним сделали. Переместили в вирт и пытались под видом Геннадьича выведать информацию. Хотя, почему пытались…

Яркий свет ударил по глазам, как пьяный гопник арматурой, сильно и внезапно. Еж захлопал слезящимися глазами, силясь разглядеть физиономию склонившегося над ним человека. Знакомые грубые черты лица, седые виски, коротко стриженная макушка и наглый, уверенный взгляд. Так смотрят люди, которые рассчитывают только на себя и знают, что здесь и сейчас за ними сила. Еж тяжело вздохнул.

– Узнал? – спросил Стрельцов. Он улыбнулся, и его глаза приобрели хитрый ленинский (возможно, с большой буквы) прищур. – Вижу, что узнал.

– Убьешь меня? – Еж довольно быстро взял себя в руки.