– Хорошо, дядя Вольфганг, – сдалась я. – Такие философские вопросы оставлю командованию. Я готова приступить к заданию, как только потребуется.

– Отлично, – он кивнул, но нахмурился – не любил, когда я упоминаю о нашем родстве на службе. – Тебе сообщат, когда станет известна точная дата вылета. Ступай.

Исида

Сколько себя помню, мне всегда говорили, что я – избранная. Для чего? Не знаю. Для чего-то. Хотя, всё я знаю. Я – богиня. Мои жрецы говорят – звёзды так сказали. А услышали их астрологи.

Звёзды сказали! Газовые шары на невероятных расстояниях от нашей планеты посмотрели на Землю, где родилась я, и сказали! У них глаза есть, рот, ага. Как на моих детских рисунках, сделанных на обложках раскрасок, так как внутри, по линиям, мне рисовать было неинтересно.

Ладно, это я утрирую. Сказали – это сложились как-то необычно на небосводе. И повлияли на мою судьбу. А почему? Потому что люди так решили. Вот и вся астрология.

Меня учили точным наукам, а потому в программе был предмет со словом «астро». «Астрономия». Но, учить меня ему стали совсем недавно. И вот, даже знаю, почему. Психику мою чтобы не тревожить. Я же сама не догадаюсь, что звёзды – это не предсказатели какие-то. Вот ведь чушь.

Хорошо, что от родителей не отлучали из-за этого. Решили, что мне полезно будет с ними общаться и поддерживать связь. И на этом спасибо. Социализацией больше не заботились. В шесть лет меня поселили в Храме под надзором жрецов и начали учить всем наукам, в особенности математике, физике и химии. Прочие предметы тоже были, но не так много.

Жрецы говорили мне, что я – избранная хранительница знаний и у меня есть своя миссия. Какая – ни разу не уточняли, но я так и решила – хранить знания. Мы же в каменном веке живём. Иронизирую, если что.

Впрочем, на вопрос, почему знания должны храниться именно во мне, я всегда получала короткое – так принято. Ладно, принято – так принято. Примем.

Однажды, когда мне было двенадцать, я поставила под сомнение эти вкладываемые с детства в голову аксиомы. Жрецу математики. Он потёр лысину, посмотрел на меня как-то умоляюще… И что? И мне на следующее занятие, вместо положенной физики, привели жреца-психолога.

Помню, как меня тогда поразило, что у него на голове волосы росли. Все мои жрецы были лысыми, и я считала, что все мужчины такие. А психолог был совсем другим! Высокий, в очках, с седыми волосами аж по плечи, которые он убирал в хвост. Я минут пять его только разглядывала, а он улыбался. И молчал.

Беседы с ним были настоящей отдушиной. А ещё я тогда поняла вот что: где-то в Храме был какой-то гипнабельный механизм. Моих жрецов сначала засовывали туда, чтобы вложить в них знания на определённый предмет, а после занятия – чтобы они обо всём забыли.

Со жрецом-психологом такого явно не делали – он помнил все наши занятия и практически каждое моё слово. Вот это память! А ещё – он умел слушать. Я, конечно, понимаю – профессия такая, но как же это волшебно!

Жаль, что я тогда была маленькой и наивной. Задавала слишком много вопросов. И вскоре стала задавать их не только жрецу-психологу. Вот это стало первой в моей жизни ошибкой. На занятии по культорологии мне стало скучно. Я задумалась, а что, если мои жрецы – андроиды? И ущипнула. Он ойкнул и спросил, чего мне так не понравилось в его словах.

– Ты бесчувственный! Как ты можешь говорить о культуре и искусстве, если сам ничего не чувствуешь?

Пожаловался, видимо. Психолога заменили на другого психолога. Тоже лысого и безэмоционального. Он мне объяснил, мол, прошлый был временным. Пока достойного подбирали.