В общем, я всегда была крайне осторожна с тем, что ей рассказываю. Но тогда мне было попросту не к кому больше пойти, и я выложила ей все, как на духу, хоть сейчас мне и приходится горько сожалеть об этом.

Она шила в гостиной, когда я тихонько вошла в комнату, и присела рядом. Она сразу догадалась, что что-то не так. Каково же было мое удивление, что, когда я закончила свой рассказ, мама не схватилась за голову, не принялась ощупывать меня или хотя бы причитать? Она только закрыла лицо руками, быстро всплакнула и затем прижала меня к себе.

"Ох, доченька, я чувствовала, что это случилось", – тихо сказала она.

Я отстранилась.

"Чувствовала?! Как это вообще понимать?"

Я разозлилась, поскольку меня потрясала мысль, что все эти месяцы, пока я мучилась, оберегая ее от страшной тайны (да, теперь мне казалось, что я оберегала именно ее), она обо всем знала, ну, если не знала, то предполагала нечто подобное, в общем, была осведомлена куда лучше меня самой.

Но мама только вздохнула, видно было, что она сама чувствует себя виноватой.

"Это ведь с тобой с дня рождения происходит? Да, да, я помню тот день, помню даже то, что, когда ты заставила сначала папу, а потом меня забыть собственные мысли, у меня мелькнула догадка, что это силы проснулись в тебе, но я подло, малодушно предпочла отмести эти мысли в сторону, просто не думать об этом, надеясь, что ничего не происходит и это все мне причудилось, – она всхлипнула. – Теперь я понимаю, что оставила тебя один на один с таким страшным испытанием".

Ее искреннее раскаяние растопило мое сердце, но негодование, непонимание все ещё заставляло говорить с ней резко:

"Мам, скажи толком, откуда тебе все это было известно? Почему ты так сказала "проснулись силы"?"

Она вздохнула, как перед очень тяжким признанием:

"Потому что именно в десять лет у потомков магического рода проявляется дар."

"Магического рода? Что ты такое говоришь? Вы, что, с папой тоже волшебники?!"

Она грустно покачала головой.

"Нет, доченька, мы с папой не волшебники. Волшебницей была моя сестра. Причем, "волшебница" не совсем верное слово, добрые волшебники с колпаками в звездочках бывают только в сказках, твоя тетя Элиза была совсем не такой. Она была злой колдуньей."

Я с недоверием посмотрела на нее.

"Тетя Элиза? Впервые слышу!"

"Так и есть, ведь в нашей семье ее существование страшная тайна. Ещё девочкой, чуть постарше тебя, когда Элиза обрела дар, она покинула наш дом, после этого мы получали от нее совсем мало вестей. Например, я узнала, что у нее тоже была дочь, но девочка не обладала магическими способностями, и я слышала, что Элиза каким-то образом избавилась от нее. Тогда она явилась ко мне с предостережением, что способности могут проявиться и у другой девочки в нашем роду. Элиза сказала, что проявляться дар начинает в десять лет, и ещё она добавила, что, если я замечу нечто подобное в своей дочери, я должна беречь ее, как зеницу ока."

Слезы снова полились из маминых глаз, и она прижала меня ещё сильнее. Но я ещё не готова была плакать.

"Так и что же? – строго спросила я. – Раз у меня эти способности проявились, что же я теперь злая ведьма?!"

Мама поспешно (на мой взгляд, слишком поспешно) замотала головой:

"Что ты, родная?! Я уверена, мы ещё сможем тебя уберечь! Теперь, когда мы точно знаем, что это случилось, надо только придумать, как быть, как скрыть твои способности, чтобы Элиза не разведала про них и не причинила тебе никакого зла!"

Мама вскочила и, ломая пальцы на руках, принялась ходить по комнате.

"Она уже, скорее всего, рыщет вокруг тебя и только ждёт удобного момента, чтобы уличить тебя в колдовстве! Ведь тогда она уже начнет действовать в открытую!"