Похоже, что на Кити она тоже действовала умиротворяюще, поскольку та, увидев нянечку, заулыбалась и будто бы сразу забыла о своем воинственном намерении.

Впрочем, когда нянечка подошла ближе, я и сама заулыбалась, так как увидела, сколько вкусностей она принесла. Были тут и пироги, и ватрушки, и холодная курятина, и кувшин с компотом.

Расставляя еду на столике, няня приговаривала:

– Бегают все, суетятся, докторов зовут, а дети не кормленые! Понятное дело, любая хворь возьмёт, если в такую зиму целый день голодным ходить. Бледненькая, вон, совсем малютка, а даже сладкого чаю подать не велели.

Про малютку это уже относилось ко мне, но я даже не обиделась на это слово (обычно, выводившее меня из себя), потому как была совсем не против, что бы меня хоть кто-то вот просто так пожалел.

Набив рот ватрушкой до отказа, я произнесла (совсем, верно, неразборчиво):

– Шпашибо огвомное! Нереально вкушно!

Нянечка добродушно рассмеялась:

– Что говорит, ничего не понятно! Ну, ты кушай, доченька, и зови меня просто Аксиньей.

Кити ела, не спеша, и куда аккуратнее, но поблагодарила нянечку также горячо:

– Аксиньюшка, спасибо тебе, твои ватрушки самые сладкие!

То была святая правда, ведь еда была просто невероятно вкусной! Не зря родители мне говорили, что раньше до появления заводов и фабрик продукты были в тысячу раз вкуснее, что каши варились в каменных печах, хлеб пекся только вручную, поэтому был настоящим объедением, а самое простое масло было слаще любого новомодного мороженого. Теперь я это знала наверняка, ведь сколько ватрушек и пирожков я перепробовала в простых булочных и всяческих крутых пекарнях, где к выпечке подавали трехслойные молочные коктейли с зефиром! Были они лучше этой простой горячей ватрушки с холодным вишнёвым компотом? Тысячу раз нет!

Нянечка порозовела от удовольствия, но заставила себя твердым голосом сказать:

– Но после ужина сразу в кровать! – И добавила уже не так строго непосредственно мне: – Антонина Семёновна приготовила тебе, детка, комнату и уже распорядилась насчёт ванны. Так что не засиживайтесь!

Когда она вышла из комнаты, мама смогла, наконец, присоединиться к трапезе. Она налила себе компот и взяла пирожок, и я не удержалась и спросила Кити, видит ли она, хоть что-нибудь, ну хотя бы как исчезают булочки, на что та ответила, что не происходит вообще ничего, сколько пирогов было, столько и осталось.

– Значит, я правильно тогда сказала, что это как будто две вселенные наслоились одна на другую, – задумчиво произнесла я. – И если что-то происходит в этом мире, оно никак не влияет на др…, – я опять споткнулась на этом слове, произнести вслух словосочетание "другой мир" я уже попросту не могла. Но Кити меня и так поняла:

– Похоже, что да. И наоборот, все что делает твоя мама, она делает как бы в своей вселенной, и это никак не влияет на мой мир.

Мы наелись до отвала, но пока в комнату никто не заходил и не звал нас ни в ванную, ни в кровать, я уговорила Кити немного поиграть. Сначала она важничала и равнодушно повторяла, что все ее игрушки скука смертная и вообще для малышей, но, когда мы с ней вдвоем присели рядом с кукольным домиком, в ее глазах тут же зажёгся огонек и она принялась показывать, как у нее тут все устроено.

– А знаешь, какие у меня есть игрушки? – не удержалась я от хвастовства. – У меня есть кукла, у которой ноги сгибаются в коленях, как настоящие! Ее зовут Барби.

– Врешь! Быть такого не может, – мне показалось, что сейчас Кити изумилась сильнее, чем когда на ее глазах испарился ее родной брат.

– Честное слово! – заверила я, но краем глаза заметила, как мама, устроившаяся в кресле у камина, бросила на меня укоризненный взгляд.