– Эй, приятель, я не могу так быстро! – Но Макса заботило только одно: как можно быстрее проскочить во входную дверь, оказаться в убежище и обслюнявить с ног до головы Чарли и Эмму, пока они ласкают его и…

Но тут Макс замедлил бег и остановился посреди гравийной дорожки.

Что-то было не так.

На самом деле, что-то было совсем, совсем плохо.

Макс чувствовал запах коровника, но обычно он пах как-то по-другому: в воздухе витали знакомые ароматы бурёнок и сена, но они едва скрывали какую-то гнилостную вонь. Максу всегда казалось, что коровий дух – это запах тепла. Теперь он исчез, этот дух, даже следа его в воздухе не осталось.

Мычания не слышно. Куры не кудахчут, свиньи не хрюкают. На ферме, как и в лесу, как и на шоссе, совсем тихо. Непривычно тихо.

– Спасибо, что подождал меня, – задыхаясь, выпалил подоспевший Крепыш. – Я… Ух! Что это за вонь? Пахнет тухлятиной.

Сглотнув, Макс сошёл с гравийной дорожки в траву и поднялся по склону к забору. Заглянув в щёлку, он увидел лежавшую у двери корову и отшатнулся.

Она была мертва. Судя по запаху, остальные животные в коровнике тоже были мертвы.

Всего две недели назад он видел их всех: они стояли, жевали жвачку и со скучающим видом поглядывали друг на друга большими чёрными глазами. А теперь все они умерли.

Кто-то или что-то убило их, и они остались лежать здесь.

От тухлого запаха Макса затошнило, к глазам подступили слёзы. Пёс попятился от изгороди и, зажав хвост между лапами, вернулся на дорожку. Мёртвая корова и тёмный коровник, обычно полный мычания и птичьего гомона, а теперь совершенно беззвучный, скрылись из вида за склоном холма.

– Что случилось? – спросил Крепыш.

– Я не знаю, – прошептал Макс. – Я… – Сглотнув подступивший к горлу ком, лабрадор побрёл к дому. Солнце светило, дул лёгкий ветерок, дом выглядел таким же приветливым, как раньше. И тем не менее Макс чуял неладное.

Тишину нарушал только звук ступавших по гравию собачьих лап. Макс галопом поскакал по дорожке, потом свернул с неё на газон перед домом. Машины на обычном месте не было. Окна не светились. Но может быть, его люди спрятались внутри от какой-то неведомой опасности. Может быть, они ждут его там, за дверью…

Машина пропала.

Макс взлетел вверх по деревянным ступеням крыльца, подскочил к входной двери и, встав на задние лапы, подвывая и повизгивая, зацарапал когтями крашеное дерево. Он лаем звал по именам вожаков своей стаи: пусть они не поймут его языка, но будут знать, что он здесь.

Опустившись на все четыре лапы, Макс прошёлся по крыльцу; доски поскрипывали под его тяжестью. Он подпрыгнул и заглянул в окно, но в доме было темно.

– Я дома-а-а! – завыл пёс. – Чарли-и-и! Эмма-а-а! Я здесь! Я вернулся за вами!

– Гм, приятель…

Макс испуганно вздрогнул, потом оглянулся. Крепыш с трудом карабкался по ступеням крыльца.

– Они должны быть здесь, – жалобно скулил Макс. – Они должны быть дома.

Подойдя вразвалочку к своему товарищу, Крепыш ткнулся носом ему в шею.

– Эй, верзила, всё будет хорошо. Говорю тебе, все люди ушли. Мы теперь сами по себе, пока они не вернутся.

– Но почему они оставили меня? – В нос Максу снова ударила вонь от туши возле коровника, опять подкатила тошнота, и пришлось сглотнуть слюну.

– А я почём знаю, приятель, – вздохнул Крепыш. – Надо попасть внутрь и подкрепиться. По крайней мере, у нас снова есть дом.

Макс со вздохом поднялся на задние лапы, хвост у него безвольно болтался между лап, уши обвисли больше обычного.

– Пошли, – уныло кивнул он Крепышу и повёл его вдоль веранды. – Так можно обойти весь дом. Думаю, мы найдём способ пробраться внутрь.