– Бланш, вы на ходу это все придумываете?

– Послушайте, Антуан, Барни уже сегодня негде жить!

– Почему бы вам не оставить его себе?

– Если я не смогу найти ему дом, я так и сделаю. Но мне кажется…

– Вот именно, вам кажется…

– Вы всегда такой несносный?

– А вы всегда знаете, что будет лучше для меня, для Барни и для всех вокруг?

– Нет… – Бланш понуро опустила голову, но в следующую секунду вновь ее подняла. – Но, может, вы все же взглянете на Барни? Вдруг вы друг другу придетесь по душе? Не отказывайтесь сейчас. Что вы теряете?

– Хорошо, пойдемте, – нехотя согласился Антуан. В некотором роде он все же чувствовал себя обязанным этой активистке. Он перестал пить.

Первые дни после решения завязать с алкоголем, когда ноги сами поворачивали в сторону бара или в магазине рука тянулась к бутылке виски, Антуан отвлекал себя долгими пешими прогулками по Лиону. Временами катался на велосипеде по набережным зеленоватой беззвучной Роны, поднимался улочками Старого города на холм Фурвьер4, гулял от площади Сен-Поль с одноименным зданием вокзала к югу до старой Еврейской улицы, с ее старинными домами богатых лионских торговцев, смотрел на оживающую природу в Парке Золотой Головы5, проводил пальцами по шершавой рубчатой коре деревьев. Носились ли с цветка на цветок, громко жужжа, насекомые, вздрагивали ли молоденькие листочки от ударов крупных дождевых капель, шелестел ли белый трамвай, похожий на рыбу-мурену, уводила ли в неизвестность лестница Старого города – все открывалось перед Антуаном в первый раз, и он старался жить мгновением настоящего. Вытирал бумажными салфетками мокрое от пота лицо, пил теплую воду, нагревшуюся на солнце во время прогулки. Она не заглушала жажды. Но именно благодаря жажде Антуан чувствовал себя более живым. Ему вспомнилась книга Френсис Бернетт «Таинственный сад» из далекого детства. Казалось, что Лион – это его таинственный сад, в котором все неизведанно и все принадлежит ему.

– Барни, Барни, где ты? Выходи, я тебя кое с кем познакомлю.

Но пес не появлялся. Он лежал, свернувшись клубочком, за диваном и смотрел на людей такими грустными янтарно-крапчатыми глазами, словно собирался заплакать. И Антуан увидел в нем себя. Такого себя, каким он предстал перед этой девушкой однажды ночью. Несчастным, побитым жизнью, не готовым жить дальше. Пес молодой, у него впереди много-много дней. Если кто-то сейчас протянет руку помощи.

Они стояли так несколько минут, не шевелясь, не разговаривая. Барни смотрел на Антуана, Антуан смотрел на Барни.

– Хорошо. Я его заберу, – наконец сдался Антуан. – Но не уверен, что из меня выйдет хороший хозяин. У меня никогда не было собаки. А последний раз я возился с псом у бабушки и дедушки за городом, когда мне было лет двенадцать-тринадцать.